Неточные совпадения
Подошел татарский царь ко граду Великому Китежу, восхотел дома огнем спалить,
мужей избить либо в полон угнать,
жен и девиц в наложницы взять.
Поспорь эдак Аксинья Захаровна с сожителем о мирском, был бы ей окрик, пожалуй, и волосник бы у ней Патап Максимыч поправил. А насчет скитов да лесов и всего эдакого духовного — статья иная, тут не
муж, а
жена голова. Тут Аксиньина воля; за хульные словеса может и лестовкой
мужа отстегать.
Так исстари ведется. Раскол бабами держится, и в этом деле баба голова, потому что в каком-то писании сказано: «
Муж за
жену не умолит, а
жена за
мужа умолит».
— Да чтой-то, родной, ты ни с того ни с сего расходился? — тихо и смиренно вмешалась в разговор
мужа с
женой мать Манефа. — И слова сказать нельзя тебе, так и закипишь.
— А тебе тоже бы молчать, спасенная душа, — отвечал Патап Максимыч сестре, взглянув на нее исподлобья. — Промеж
мужа и
жены советниц не надо. Не люблю, терпеть не могу!.. Слушай же, Аксинья Захаровна, — продолжал он, смягчая голос, — скажи стряпухе Арине, взяла бы двух баб на подмогу. Коли нет из наших работниц ловких на стряпню, на деревнях поискала бы. Да вот Анафролью можно прихватить. Ведь она у тебя больше при келарне? — обратился он к Манефе.
Затем
муж везет молодую
жену к своим родителям, те уж дожидаются — знают, что сын поехал сноху им выкрасть, новую даровую работницу в дом привезти, с радостью встречают они новобрачных.
— Вашими святыми молитвами, — отвечали зараз и
муж и
жена. — Как ваше спасение, матушка?
Долго ходил взад и вперед Патап Максимыч. Мерный топот босых ног его раздавался по горнице и в соседней боковушке. Аксинья Захаровна проснулась, осторожно отворила дверь и, при свете горевшей у икон лампады, увидела ходившего
мужа. В красной рубахе, весь багровый, с распаленными глазами и всклоченными волосами, страшен он ей показался. Хотела спрятаться, но Патап Максимыч заметил
жену.
— Как какой конец? — молвила удивленная Настя. — Будем
муж да
жена. Тем и делу конец…
— Пора бы девок-то под венец, — молвил Патап Максимыч, оставшись вдвоем с
женой. — У Прасковьи пускай глаза жиром заплыли, не вдруг распознаешь, что в них написано, а погляди-ка на Настю…
Мужа так и просит! Поди, чай, спит и видит…
А это уж последнее дело: не зверь в зверях еж, не птица в птицах нетóпырь, не
муж в
мужьях, кем
жена владеет.
Хорошей жизни Алексею все хочется, довольства, обилья во всем; будь
жена хоть коза, только б с золотыми рогами, да смирная, покладистая, чтоб не смела выше
мужа головы поднимать!..
Одни плачи поются от лица
мужа или
жены, другие от лица матери или отца, брата или сестры, и обращаются то к покойнику, то к родным его, то к знакомым и соседям…
— Что нам до людей?.. — в страстном порыве вскликнула Марья Гавриловна. — Делай скорей… Завтра же… А чтоб людям поменьше пришлось про нас толковать, сделаем вот что: говорено было венчаться осенью, повенчаемся теперь же… Ищи попа. Петровки пройдут — будем
муж и
жена.
— А сам-от ты разве не мой? — с ясной улыбкой, обняв Алексея, сказала Марья Гавриловна. — Разве
мужу с
женой можно делиться?.. И в Писании сказано: «Оба в плоть едину»… Что твое — мое, что мое — твое. По моему рассужденью так, не знаю, как по твоему.
Крепко схватившись за руки, прыгают они через огонь попарно: не разойдутся руки во время прыжка — быть паре, быть мужем-женой, разойдутся — свадьбы не жди…
На скитских праздниках, на келейных сборищах за трапезами, куда сходится народ во множестве, боголюбивые старцы и пречестны́е матери истово и учительно читают из святочтимого Стоглава об Иванове дне: «Сходятся
мужи и
жены и девицы на нощное плещевание и бесстудный говор, на бесовские песни и плясания и на богомерзкие дела… И те еллинские прелести отречены и прокляты…»
На тех бесовских сходбищах
муже́м и отрокóм шатание,
женам и девам падение!..
А живут в том граде
мужи и
жены, и не токмо в иночестве, но и в разных чинах, всяк у своего дела.
Стали пропавшего за упокой поминать, стала молода
жена по
муже псалтырь читать…
— Не
муж, — грустно сказала Фленушка. —
Муж должен быть голова над
женой, а тебе надо мной головой в жизнь не бывать…
— Король-девка! — вскликнула Дарья Никитишна. — Только знаешь, что скажу я тебе нá это, Дунюшка? Живучи с такою
женой, муж-то не вытерпел бы, не гудок, а плеть в руки взял бы — запела б песню другим голосом, как раз-другой обошел бы он тебя дубовым корешком.
— Встарь таки дела бывали, что
жен мужья бивали, а теперь сплошь да рядом живет, что
жена мужа бьет, особенно как пьяненький пóд руку попадет, — подхватила Дуняша.
— Ах ты, шальная!.. Ах ты, озорная!.. — сама смеясь, говорила Дарья Никитишна. — Ухарь-девка, неча сказать! Хорошо, Дуняша, что в Христовы невесты угодила: замуж пошла бы, и нá печи была бы бита, и ó печь бита, разве только ночью не была бы бита… От такой
жены мужу одно: либо шею в петлю, либо в омут головой.
— И кому б такая блажь вспала в голову, чтоб меня взять за себя?.. Не бывать мне кроткой, послушной
женой — была б я сварливая, злая, неугодливая!.. На малый час не было б от меня
мужу спокою!.. Служи мне, как извечный кабальный, ни шаг из воли моей выйти не смей, все по-моему делай! А вздумал бы наперекор, на все бы пошла. Жизни не пожалела б, а уж не дала бы единого часа над собой верховодить!..
Тому ли, другому ли будешь ты
женой богоданною, сама будешь счастлива и
муж твой счастлив будет.
А разлюбит, покинет, на другую сменяет — суди его Бог, а
жена мужу не судья.
Знаю одно: где
муж да
жена в любви да совете, по добру да по правде живут, в той семье сам Господь живет.
Когда же и сие справедливо, то никак невозможно прияти его: по Апостолу бо подобает епископу быти единыя
жены мужу, а двоеженцы ни в какой духовный чин, не токмо не превысокую степень архиерейства, поставлены быть не должны.
— Никогда не таила от тебя я мыслей своих, — тихо, с едва заметной грустью молвила Фленушка. — Всегда говорила, что в
мужья ты мне не годишься… Разве не сказывала я тебе, что буду
женой злой, неугодливой? Нешто не говорила, что такова уж я на свет уродилась, что никогда не бывать мне кроткой, покорной
женой? Нешто не говорила, что у нас с тобой будет один конец — либо сама петлю на шею, либо тебе отравы дам?..
«Мама хочет переменить мужа, только ей еще стыдно», — догадался он, глядя, как на красных углях вспыхивают и гаснут голубые, прозрачные огоньки. Он слышал, что жены мужей и
мужья жен меняют довольно часто, Варавка издавна нравился ему больше, чем отец, но было неловко и грустно узнать, что мама, такая серьезная, важная мама, которую все уважали и боялись, говорит неправду и так неумело говорит. Ощутив потребность утешить себя, он повторил:
Неточные совпадения
Анна Андреевна,
жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над
мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
У суда стоять — // Ломит ноженьки, // Под венцом стоять — // Голова болит, // Голова болит, // Вспоминается // Песня старая, // Песня грозная. // На широкий двор // Гости въехали, // Молоду
жену //
Муж домой привез, // А роденька-то // Как набросится! // Деверек ее — // Расточихою, // А золовушка — // Щеголихою, // Свекор-батюшка — // Тот медведицей, // А свекровушка — // Людоедицей, // Кто неряхою, // Кто непряхою…
Жена я
мужу честная, // А старику Савелию // Сто лет…
Правдин. Подобное бесчеловечие вижу и в здешнем доме. Ласкаюсь, однако, положить скоро границы злобе
жены и глупости
мужа. Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего начальника и не сумневаюсь, что унять их возьмутся меры.
В минуты, когда мысль их обращается на их состояние, какому аду должно быть в душах и
мужа и
жены!