Неточные совпадения
— Куда, чай,
в дом! — отозвался Чалый. — Пойдет
такой богач к мужику
в зятьях жить! Наш хозяин, хоть и тысячник, да все же крестьянин. А жених-то мало того, что из старого купецкого
рода, почетный гражданин. У отца у его, слышь, медалей на шее-то что навешано,
в городских головах сидел,
в Питер ездил, у царя во дворце бывал. Наш-от хоть и спесив, да Снежковым на версту не будет.
Сидел Стуколов, склонив голову, и, глядя
в землю, глубоко вздыхал при
таких ответах. Сознавал, что, воротясь после долгих странствий на родину, стал он
в ней чужанином. Не то что людей, домов-то прежних не было; город, откуда
родом был, два раза дотла выгорал и два раза вновь обстраивался. Ни родных, ни друзей не нашел на старом пепелище — всех прибрал Господь. И тут-то спознал Яким Прохорыч всю правду старого русского присловья: «Не временем годы долги — долги годы отлучкой с родной стороны».
Да скорее
в землю живую ее закопаю, чем
такое бесчестье на род-племя приму…
— Пустое городишь, Патап Максимыч, — сказал паломник. — Мало ль чего народ ни врет? За ветром
в поле не угоняешься,
так и людских речей не переслушаешь. Да хоть бы то и правда была, разве нам след за клады приниматься. Тут враг
рода человеческого действует, сам треклятый сатана… Душу свою, что ли, губить! Клады — приманка диавольская; золотая россыпь — Божий дар.
— Правдой, значит, обмолвился злочестивый язык еретика, врага Божия, — сказал Стуколов. — Ину пору и это бывает. Сам бес, когда захочет человека
в сети уловить, праведное слово иной раз молвит. И корчится сам, и
в три погибели от правды-то его гнет, а все-таки ее вымолвит. И трепещет, а сказывает. Таков уже проклятый их
род!..
Ежегодно к празднику Пасхи
такие сборщицы съезжались
в скит и привозили значительные суммы денег и целые воза с припасами разного
рода и с другими вещами, нужными
в хозяйстве.
Патап Максимыч очень был доволен ласками Марьи Гавриловны к дочерям его. Льстило его самолюбию, что
такая богатая из хорошего
рода женщина отличает Настю с Парашей от других обительских жительниц. Стал он частенько навещать сестру и посылать
в скит Аксинью Захаровну. И Марья Гавриловна раза по два
в год езжала
в Осиповку навестить доброго Патапа Максимыча. Принимал он ее как самую почетную гостью, благодарил, что «девчонок его» жалует, учит их уму-разуму.
— Чтой-то, парень? — дивился Пантелей. — Голова
так и палит у тебя, а сам причитаешь, ровно баба
в родах?.. Никак, слезу ронишь?.. Очумел, что ли, ты, Алексеюшка?..
В портках, чать, ходишь, не
в сарафане, как же тебе рюмы-то распускать… А ты рассказывай, размазывай толком, что хотел говорить.
Такие сборища бывают на могиле старца Арсения, пришедшего из Соловков вслед за шедшей по облакам Ша́рпанской иконой Богородицы; на могиле старца Ефрема из
рода смоленских дворян Потемкиных; на пепле Варлаама, огнем сожженного; на гробницах многоучительной матушки Голиндухи, матери Маргариты одинцовской, отца Никандрия, пустынника Илии, добрым подвигом подвизавшейся матери Фотинии, прозорливой старицы Феклы; а также на урочище «Смольянах», где лежит двенадцать гранитных необделанных камней над двенадцатью попами, не восхотевшими Никоновых новин прияти [Гробница Арсения находится
в лесу, недалеко от уничтоженного
в 1853 году Шáрпанского скита, близ деревни Ларионова.
Пали про то вести
в деревню Поромову, и бабы решили, что Карпушке надо быть
роду боярского, оттого и даются ему науки боярские — значит,
так уж это у него от рождения, кровь, значит,
такая в нем.
Приехала из Ярославля к матери Александре сродница — девица молодая, купеческого
роду, хороших родителей дочь, воспитана по-доброму,
в чистоте и страхе Господне, из себя
такая красавица, что на редкость.
Можно про
такого человека сказать: «Сеял добро, посыпал добром, жал добро, оделял добром, и стало его имя честно и памятно
в род и
род».
— Зачем чуметь, Сергей Андреич, помилуйте!.. Это даже совсем неблагородно чуметь!.. — отвечал Алексей. — Ежели я допрежь сего и находился
в низком звании,
в крестьянском, значит, был сыном токаря,
так опять же теперича, имея намерение по первой гильдии
в купечество, а покаместь внес
в здешнюю городскую думу гильдию и получил оттоль свидетельство по первому
роду…
— Уж и подлинно чудеса, матушка… Святы твои слова — «чудеса»!.. Да уж
такие чудеса, что волосы дыбом… Все, матушка, диву дались и наши, и по другим обителям… Хоть она и важного
роду, хоть и богатая, а, кажись бы, непригоже ей было
так уезжать… Не была
в счету сестер обительских, а все ж
в честной обители житие провождала. Нехорошо, нехорошо она это сделала — надо б и стыда хоть маленько иметь, — пересыпала свою речь добродушная мать Виринея.
Дворянского
рода белицы и старицы до последнего времени не переводились
в Улангере, и хоть этот скит далеко не был
так богат, как Комаровский, Оленевский или Шарпанский, но славу имел большую, потому что
в нем постоянно привитали бедные дворянки чухломские, галицкие и пошехонские.
В «синодике» после святейших патриархов и благочестивых царей вписаны были старинные знатные
роды: Лопухиных, Головиных, князей Ромодановских, Троекуровых, Голицыных, Куракиных. А первее всех писан
род князей Болховских. И под тем
родом такие слова приписаны были: «…и сродников их: царей и великих князей Петра и Петра всея Великия и Малыя и Белыя России, царицы Евдокии во иночестве Елены, царевича Алексия и царевны Наталии… Не постави им сый человеколюбче во осуждение забвения древлеотеческих преданий».
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то
в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не
такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал
такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Скотинин. Да с ним на
роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от
такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Скотинин. Не знаешь,
так скажу. Я Тарас Скотинин,
в роде своем не последний.
Род Скотининых великий и старинный. Пращура нашего ни
в какой герольдии не отыщешь.
"Была
в то время, —
так начинает он свое повествование, —
в одном из городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага
рода человеческого.
—
Так,
в роде размазни… нет, замазки, — возбуждая общий хохот, сказал Весловский.