Позволь сначала отрекомендоваться: я — герой, я делал всеобщую историю, пролитая мною кровь послужит Иловайскому материалом для самоновейшей истории, я — ординарец при генерале Черняеве, я, то есть
моя персона, покрыта ранами (жаль, что милые турки ранили меня довольно невежливо, ибо я не могу даже показать публике своих почетных шрамов и рубцов), наконец, я в скором времени кавалер сербского ордена Такова…
Неточные совпадения
Государыня скончалась, и на другой день дом
мой опустел, меня бегали, как заразы, знаете, при сумасшедшем-то — и те же самые
персоны.
Это марает
мою честь!» Мама с ним соглашалась — представь! — но тут я ему вдруг объявила, что он напрасно беспокоится о своей чести и о своей
персоне, напрасно оскорбляется толками о своей невесте — потому что я больше ему не невеста, и никогда его женой не буду!
— Ты все лучше знаешь. А вот этого убийцу Крупова в дом больше не пускай; вот масон-то, мерзавец! Два раза посылала, — ведь я не последняя
персона в городе… Отчего? Оттого, что ты не умеешь себя держать, ты себя держишь хуже заседателя; я послала, а он изволит тешиться надо мной; видишь, у прокурорской кухарки на родинах;
моя дочь умирает, а он у прокурорской кухарки… Якобинец!
Отчего
мои пращуры могли всю жизнь, без всякого ущерба, предаваться культу «buvons», a я не могу выдержать месяца, чтобы у меня не затрещала голова, чтобы глаза
мои явно не изобличили меня в нетрезвом поведении, чтобы мне самому, наконец,
моя собственная
персона не сделалась до некоторой степени противною?
— На Яике объявился не прост человек, а именующий себя высокою
персоною… По уметам казачишки уже толкуют везде об нем, а тут, гляди, и к нам недалеко. Мы-то первые под обух попадем… Ты вот распустил дубинщину, а те же монастырские мужики и подымутся опять. Вот попомни
мое слово…