Неточные совпадения
Великая и единственная минута во всей русской истории свершилась… Освобожденный народ
стоял на коленях. Многие плакали навзрыд. По загорелым старым мужицким лицам катились крупные слезы, плакал батюшка о. Сергей, когда начали прикладываться ко кресту, а Мухин закрыл лицо платком и ничего больше не видел и не слышал. Груздев старался спрятать свое покрасневшее от слез лицо, и только один
Палач сурово смотрел на взволнованную и подавленную величием совершившегося толпу своими красивыми темными глазами.
Во главе фамилии Чебаковых
стояли меднорудянский надзиратель старичок Ефим Андреич и
Палач, а во главе Подседельниковых — заводский надзиратель Ястребок; первые с испокон веку обращались, главным образом, около медного рудника Крутяша, а вторые на фабрике и в заводской конторе, хотя и встречались перебежчики.
Палач выскочил в переднюю, чтобы обругать смельчаков, нарушивших завтрак, но так и остановился в дверях с раскрытым ртом: перед ним
стояли заводские разбойники Окулко, Челыш и Беспалый. Первая мысль, которая мелькнула в голове
Палача, была та, что разбойники явились убить его, но он сейчас же услышал шептанье собравшегося у крыльца народа.
В Ключевском заводе путешественники распростились у кабака Рачителихи.
Палач проводил глазами уходившего в гору Груздева,
постоял и вошел в захватанную низкую дверь. Первое, что ему бросилось в глаза, — это Окулко, который сидел у стойки, опустив кудрявую голову.
Палач даже попятился, но пересилил себя и храбро подошел прямо к стойке.
Палач стоит сбоку и бьет так, что плеть ложится поперек тела. После каждых пяти ударов он медленно переходит на другую сторону и дает отдохнуть полминуты. У Прохорова волосы прилипли ко лбу, шея надулась; уже после 5-10 ударов тело, покрытое рубцами еще от прежних плетей, побагровело, посинело; кожица лопается на нем от каждого удара.
Неточные совпадения
Вдруг услышал я крик: «
Постойте, окаянные! погодите!..»
Палачи остановились.
Natalie занемогла. Я
стоял возле свидетелем бед, наделанных мною, и больше, чем свидетелем, — собственным обвинителем, готовым идти в
палачи. Перевернулось и мое воображение — мое падение принимало все большие и большие размеры. Я понизился в собственных глазах и был близок к отчаянию. В записной книге того времени уцелели следы целой психической болезни от покаяния и себяобвинения до ропота и нетерпения, от смирения и слез до негодования…
Когда он опустил руки, которыми невольно закрыл глаза, перед ним
стояли Малюта Скуратов и Борис Годунов. Сопровождавший их
палач держал высоко над ними смоляный светоч.
Вяземский, измученный пыткой, не имея силы
стоять на ногах, поддерживаемый под руки
палачами, бросал дикие взгляды по сторонам.
— Да чего обожжешь-то! Такой же варнак; больше и названья нам нет… она тебя оберет, да и не поклонится. Тут, брат, и моя копеечка умылась. Намедни сама пришла. Куда с ней деться? Начал проситься к Федьке-палачу: у него еще в форштадте [Форштадт (от нем. Vorstadt) — предместье, слобода.] дом
стоял, у Соломонки-паршивого, у жида, купил, вот еще который потом удавился…