Неточные совпадения
— А вот,
душа моя, Самойло-то Евтихыч с волей распыхается
у нас, — заговорил исправник и даже развел руками. — Тогда его и рукой не достанешь.
Не велики были достатки
у Чеботаревых, да солдатка Аннушка была добрая
душа и готова отдать последнее.
Тит все время наблюдал Домнушку и только покачал головой: очень уж она разъелась на готовых хлебах. Коваль позвал внучку Катрю и долго разговаривал с ней. Горничная испугалась не меньше Домнушки: уж не сватать ли ее пришли старики? Но Домнушка так весело поглядывала на нее своими ласковыми глазами, что
у Катри отлегло на
душе.
У ней была добрая отцовская
душа.
— Знамо дело, убивается, хошь до кого доведись. Только напрасно она, — девичий стыд до порога… Неможется мне что-то, Таисьюшка, кровь во мне остановилась. Вот што, святая
душа, больше водки
у тебя нет? Ну, не надо, не надо…
Аграфене случалось пить чай всего раза три, и она не понимала в нем никакого вкуса. Но теперь приходилось глотать горячую воду, чтобы не обидеть Таисью. Попав с мороза в теплую комнату, Аграфена вся разгорелась, как маков цвет, и Таисья невольно залюбовалась на нее; то ли не девка, то ли не писаная красавица: брови дугой, глаза с поволокой, шея как выточенная, грудь лебяжья, таких, кажется, и не бывало в скитах.
У Таисьи даже захолонуло на
душе, как она вспомнила про инока Кирилла да про старицу Енафу.
— Что тут
у вас делается,
душа моя? — спрашивал Иван Семеныч, как только вошел в кабинет к Петру Елисеичу. — Бунт…
— Хорошо, хорошо… Мы это еще увидим. А что за себя каждый — это ты верно сказал. Вот
у Никона Авдеича (старик ткнул на Палача) ни одной
души не ушло, а ты ползавода распустил.
Возвращаясь на другой день домой, Петр Елисеич сидел в экипаже молча: невесело было
у него на
душе. Нюрочка, напротив, чувствовала себя прекрасно и даже мурлыкала, как котенок, какую-то детскую песенку. Раз она без всякой видимой причины расхохоталась.
Ненависть Морока объяснялась тем обстоятельством, что он подозревал Самоварника в шашнях с Феклистой, работавшей на фабрике. Это была совсем некрасивая и такая худенькая девушка,
у которой
душа едва держалась в теле, но она как-то пришлась по сердцу Мороку, и он следил за ней издали. С этою Феклистой он не сказал никогда ни одного слова и даже старался не встречаться с ней, но за нее он чуть не
задушил солдатку Аннушку только потому, что не терял надежды
задушить ее в свое время.
Святая-то
душа, Таисья,
у нас в Мурмосе гостила, ну и подвела всю механику.
Про черный день
у Петра Елисеича было накоплено тысяч двенадцать, но они давали ему очень немного. Он не умел купить выгодных бумаг, а чтобы продать свои бумаги и купить новые — пришлось бы потерять очень много на комиссионных расходах и на разнице курса. Предложение Груздева пришлось ему по
душе. Он доверялся ему вполне. Если что его и смущало, так это груздевские кабаки. Но ведь можно уговориться, чтобы он его деньги пустил в оборот по другим операциям, как та же хлебная торговля.
У Пульхерии Аглаида отводила свою
душу благочестивыми разговорами.
Старец Кирилл опять упал на траву и зарыдал «истошным голосом». Аглаида сидела неподвижно, точно прислушиваясь к тому, что
у ней самой делалось на
душе. Ведь и она то же самое думала про себя, что говорил ей сейчас плакавший инок.
Когда таким образом вопрос был решен,
у Ефима Андреича точно что повихнулось на
душе, — старик вдруг затосковал…
Так караван и отвалил без хозяина, а Груздев полетел в Мурмос. Сидя в экипаже, он рыдал, как ребенок… Черт с ним и с караваном!.. Целую жизнь прожили вместе
душа в
душу, а тут не привел бог и глаза закрыть. И как все это вдруг… Где
у него ум-то был?
Петра Елисеича поразило неприятно то, что Нюрочка с видимым удовольствием согласилась остаться
у Парасковьи Ивановны, — девочка, видимо, начинала чуждаться его, что отозвалось в его
душе больною ноткой. Дорога в Мурмос шла через Пеньковку, поэтому Нюрочку довезли в том же экипаже до избушки Ефима Андреича, и она сама потянула за веревочку
у ворот, а потом быстро скрылась в распахнувшейся калитке.
— А если
у меня, Петя, в душе-то пусто? Понимаешь: пусто… Вот как в дому, когда жильцы выедут и ставни закроют.
Нюрочка бросилась Парасковье Ивановне на шею и целовала ее со слезами на глазах. Один Ефим Андреич был недоволен, когда узнал о готовившейся экспедиции. Ему еще не случалось оставаться одному. А вдруг что-нибудь случится с Парасковьей Ивановной? И все это придумала проклятая Таисья, чтобы ей ни дна ни покрышки…
У ней там свои дела с скитскими старцами и старицами, а зачем Парасковью Ивановну с Нюрочкой волокет за собой? Ох, неладно удумала святая
душа на костылях!
— И скажу… всем скажу!.. не спасенье
у вас, а пагуба… А Кирилла не трогайте… он, может, побольше нас всех о грехах своих сокрушается, да и о ваших тоже. Слабый он человек, а
душа в ем живая…
— Ты бы
у красноярских девок спросила, какая
у него
душа! — резала мать Енафа, злобно сверкая глазами. — Нашла тоже кого пожалеть… Змей он лютый!
— И скажу, все скажу… Зачем ты меня в скиты отправляла, матушка Таисья? Тогда
у меня один был грех, а здесь я их, может, нажила сотни… Все тут обманом живем. Это хорошо, по-твоему? Вот и сейчас добрые люди со всех сторон на Крестовые острова собрались
души спасти, а мы перед ними как представленные… Вон Капитолина с вечера на все голоса голосит, штоб меня острамить. Соблазн один…
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего на лавке маленького духовного брата, — ребенок спал, укрытый заячьей шубкой.
У Макара заходили в глазах красные круги, точно его ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился на лавке и смотрел на спавшего ребенка, один вид которого повернул всю его
душу.
— Да, да, понимаю…
У нас везде так: нет людей, а деловые люди не
у дел. Важен дух,
душа, а остальное само собой.
—
У нас требы исправляют по древлеотеческому чину старцы, духовный отец… Не женское это дело. А молиться никому нельзя воспретить: и за живых молимся и за умерших. По своей силе
душу свою спасаем.
Да и
душа у Васи не лежала к торговле.
— Какие
у нас удовольствия, господин доктор! — уныло отвечал Ефим Андреич, удрученный до глубины
души. — Всего и развлечения, что по ягоды девушки сходят или праздничным делом песенку споют…
— А вот по этому самому… Мы люди простые и живем попросту. Нюрочку я считаю вроде как за родную дочь, и жить она
у нас же останется, потому что и деться-то ей некуда. Ученая она, а тоже простая… Девушка уж на возрасте, и пора ей свою судьбу устроить. Ведь правильно я говорю? Есть
у нас на примете для нее и подходящий человек… Простой он, невелико за ним ученье-то, а только, главное,
душа в ём добрая и хороших родителей притом.
В этих разговорах время шло незаметно. Палач сильно ослабел и едва волочил ноги. Его
душил страшный кашель, какой бывает только
у пропойц. Когда они уже подходили к Ключевскому заводу, Палач спросил...
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше,
у меня просто и
души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Переход от страха к радости, от низости к высокомерию довольно быстр, как
у человека с грубо развитыми склонностями
души.
Городничий. Я бы дерзнул…
У меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно!
У меня, право, в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Городничий. А уж я так буду рад! А уж как жена обрадуется!
У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты
души выражаюсь.