Неточные совпадения
Ох, давно это
было, как бежал он «из-под помещика», подпалив барскую усадьбу, долго колесил по России, побывал в Сибири и, наконец, пристроился на Мурмосских заводах, где принимали в
былое время всяких беглых, как даровую рабочую
силу.
Домнушка, Катря и казачок Тишка выбивались из
сил: нужно
было приготовить два стола для панов, а там еще стол в сарайной для дозорных, плотинного, уставщиков и кафтанников и самый большой стол для лесообъездчиков и мастеров во дворе. После первых рюмок на Домнушку посыпался целый ряд непрошенных любезностей, так что она отбивалась даже ногами, особенно когда пробегала через крыльцо мимо лесообъездчиков.
— Вот я, Окулко, раньше всех волю получил… Уж драли-драли, тиранили-тиранили, Палач выбился из
сил, а я все-таки устоял… Вот каков я
есть человек, Окулко!.. Разе ищо ошарашить стаканчик за твое здоровье? Больно уж меня избили третьева дни… на смерть били.
— Постой, постой… — остановил его Никитич, все еще не имея
сил совладать с мыслью, никак не хотевшей укладываться в его заводскую голову. — Как ты сказал: кто
будет на фабрике робить?
Первый ученик Ecole polytechnique каждый день должен
был спускаться по стремянке с киркой в руках и с блендочкой на кожаном поясе на глубину шестидесяти сажен и работать там наравне с другими; он представлял в заводском хозяйстве ценность, как мускульная
сила, а в его знаниях никто не нуждался.
— Ишь быстроногая… — любовно повторяла Таисья, улепетывая за Нюрочкой. Таисье
было под сорок лет, но ее восковое лицо все еще
было красиво тою раскольничьею красотой, которая не знает износа. Неслышные, мягкие движения и полумонашеский костюм придавали строгую женственность всей фигуре. Яркокрасные, строго сложенные губы говорили о неизжитом запасе застывших в этой начетчице
сил.
Это
был захватывающий момент, и какая-то стихийная
сила толкала вперед людей самых неподвижных, точно в половодье, когда выступившая из берегов вода выворачивает деревья с корнем и уносит тяжелые камни.
Пришлось Макару задержать Терешку
силой, причем сумасшедший полез драться. Возы
было остановились, но Тит махнул шапкой, чтобы не зевали. Макар держал ругавшегося Терешку за руки и, пропустив возы, под руку повел его обратно в завод. Терешка упирался, плевал на Макара и все порывался убежать за обозом.
—
Сила солому ломит, Петр Елисеич… Ну, да что сделано, то сделано, и покойников с кладбища назад не носят. Как же ты теперь жить-то
будешь, голубчик?
Между тем он еще в
силах и мог
быть полезным.
Известие, что на его место управителем назначен Палач, для Петра Елисеича
было страшным ударом. Он мог помириться с потерей места, с собственным изгнанием и вообще с чем угодно, но это
было свыше его
сил.
Обоз с имуществом
был послан вперед, а за ним отправлена в особом экипаже Катря вместе с Сидором Карпычем. Петр Елисеич уехал с Нюрочкой. Перед отъездом он даже не зашел на фабрику проститься с рабочими: это
было выше его
сил. Из дворни господского дома остался на своем месте только один старик сторож Антип. У Палача
был свой штат дворни, и «приказчица» Анисья еще раньше похвалялась, что «из мухинских» никого в господском доме не оставит.
Для выполнения их под руками
было решительно все: громадная заводская площадь, привыкшая к заводскому делу рабочая
сила, уже существующие фабрики, и вообще целый строй жизни, сложившейся еще под давлением крепостного режима.
Раз после первого спаса шла Аглаида по Мохнатенькой, чтобы набрать травки-каменки для матери Пульхерии. Старушка недомогала, а самой
силы нет подняться на гору. Идет Аглаида по лесу, собирает траву и тихонько
напевает раскольничий стих. У самого святого ключика она чуть не наступила на лежавшего на земле мужика. Она хотела убежать, но потом разглядела, что это инок Кирилл.
Сделав несколько шагов вперед, Аглаида остановилась за деревом и стала смотреть, что
будет делать Кирилл. Он лежал попрежнему, и только
было заметно, как вздрагивало все его тело от подавленных рыданий. Какая-то непонятная
сила так и подталкивала Аглаиду подойти поближе к Кириллу. Шаг за шагом она опять
была у ключа.
— А вот и пойдет… Заводская косточка, не утерпит: только помани. А что касаемо обиды, так опять свои люди и счеты свои… Еще в
силе человек, без дела сидеть обидно, а главное — свое ведь кровное заводское-то дело! Пошлют кого другого — хуже
будет… Сам поеду к Петру Елисеичу и
буду слезно просить. А уж я-то за ним — как таракан за печкой.
Но теперь старый Тит опять наложил свою железную руку на все хозяйство, хотя уж прежней
силы у него и не
было: взять подряд на куренную работу
было не с чем — и вся снасть позорена, и своей живой
силы не хватило бы.
Главная
сила антихриста
будет в том, что он всех «изоймет гладом», пока все не покорятся ему и не примут его печать.
В голове Макара эта мысль о земле засела клином. Смутно сказался тот великорусский пахарь, который еще жил в заводском лесообъездчике. Это
была темная тяга к своей земле, которая прошла стихийною
силой через всю русскую историю.
Расстаться с Мурмосом Лука Назарыч
был не в
силах.
Наступила страда, но и она не принесла старикам обычного рабочего счастья. Виной всему
был покос Никитича, на котором доменный мастер страдовал вместе с племянником Тишкой и дочерью Оленкой. Недавние ребята успели сделаться большими и помогали Никитичу в настоящую
силу. Оленка щеголяла в кумачном сарафане, и ее голос не умолкал с утра до ночи, — такая уж голосистая девка издалась. Пашка Горбатый, страдовавший с отцом, потихоньку каждый вечер удирал к Тишке и вместе с ним веселился на кержацкую руку.
— Мы из миру-то в леса да в горы бежим спасаться, — повествовала Таисья своим ласковым речитативом, — а грех-то уж поперед нас забежал… Неочерпаемая
сила этого греха! На што крепка
была наша старая вера, а и та пошатилась.
Разговор вообще плохо вязался, и Нюрочка выбивалась из
сил, чтобы занять чем-нибудь мудреных гостей. Прежде всего, конечно, явился чай, но Таисья отказалась. О. Сергей все покашливал. Нюрочка предчувствовала, что вся эта сцена разрешится какою-нибудь неприятностью, — так и случилось.
Выпив свой стакан, о. Сергей обратился к Таисье с таким вопросом...
Сила в
ём ходит, а девать ее некуда.
Она прибрала Груздева в свои руки и мечтала только о том, чтобы развязаться с кабаком, где ей, пожалуй, уж не под
силу было управляться.
— Других? Нет, уж извините, Леонид Федорыч, других таких-то вы днем с огнем не сыщете… Помилуйте, взять хоть тех же ключевлян! Ах, Леонид Федорович, напрасно-с… даже весьма напрасно: ведь это полное разорение.
Сила уходит, капитал, которого и не нажить… Послушайте меня, старика, опомнитесь. Ведь это похуже крепостного права, ежели уж никакого житья не стало… По душе надо сделать… Мы наказывали, мы и жалели при случае. Тоже в каждом своя совесть
есть…
Все надежды и упования увезли с собой по разным местам те, кто еще
был в
силах и надеялся найти работу.
Чеботаревы девки выносили с промыслов и наряды и деньги, а Наташка, сестра Окулка, пожилась около Груздева, когда тот еще
был в
силе.