Неточные совпадения
Мы с Мухоедовым долго
и совершенно безмолвно любовались этой оригинальной картиной, в которой свет
и тени создавали причудливые образы
и нагоняли в душу целый рой полузабытых воспоминаний, знакомых лиц, давно пережитых желаний
и юношеских грез; Мухоедов сидел с опущенной головой, длинные волосы
падали ему
на лоб, папироса давно потухла, но он точно боялся пошевелиться, чтобы не нарушить обаяния весенней ночи.
Мы проговорили до самого утра
и улеглись
спать только тогда, когда солнце начало подниматься из-за горизонта багровым шаром; пьяный Мухоедов скоро заснул
на диване, а я долго ворочался
на его жесткой постели.
Я поскорее ушел в противоположный конец комнаты, чтобы не
попасть в эту кашу в качестве свидетеля; через минуту Пушкин, сидя
на своем приступочке
и сильно раскачиваясь из стороны в сторону, причитал
на целую улицу...
Двое рабочих в кожаных передниках, с тяжелыми железными клещами в руках, встали
на противоположных концах катальной машины, тележка с болванкой подкатилась,
и вяземский пряник, точно сам собой, нырнул в ближайшее, самое большое между катальными валами отверстие
и вылез из-под валов длинной полосой, которая гнулась под собственной тяжестью; рабочие ловко подхватывали эту красную, все удлинявшуюся полосу железа,
и она, как игрушка, мелькала в их руках, так что не хотелось верить, что эта игрушка весила двенадцать пудов
и что в десяти шагах от нее сильно жгло
и палило лицо.
По своему уму
и особенно по своему богатейшему голосу он смело мог рассчитывать
на дьяконское место, но это заветное желание оказалось решительно неосуществимым, потому что нет-нет Асклипиодот в чем-нибудь
и попадет: подерется в пьяном виде, сгрубит попу, поколотит жену — словом, устроит что-нибудь самое неудобосказуемое, что начальство мотает себе
на ус, а Асклипиодот сидит себе да сидит в дьячках.
Старик заключил свой рассказ самой добродушной улыбкой
и, поплевав
на руки, бросил несколько полен в огонь; мы посмеялись над его рассказом
и отправились в комнаты, потому что
падала роса
и Гаврилу Степанычу было вредно оставаться
на мокрой траве.
Рано утром, когда я
спал, Мухоедов уехал в Пеньковку один; я проснулся очень поздно
и долго не мог сообразить, где я лежу. Солнечные лучи яркими пятнами играли
на задней стене; окна были открыты; легкий ветерок врывался в них, шелестел в листьях плюща
и доносил до меня веселый говор леса, в котором время от времени раздавались удары топора; я оделся
и вышел
на крыльцо, где уже кипел
на столе самовар.
— Слава-богу лег
на пол
спать с своей принцессой, да во сне под лавку
и закатись, а тут проснулся, испить захотел, кругом темень, он рукой пошевелил — с одной стороны стена, повел кверху — опять стена,
на другую сторону раскинул рукой — опять стена (в крестьянах к лавкам этакие доски набивают с краю, для красы), вот ему
и покажись, что он в гробу
и что его похоронили. Вот он
и давай кричать… Ну, разутешили они нас тогда!
— Да
на Половинке… легли мы
спать… как он запалит… я вскочил… барыня без ума ко мне… а в спальне Гаврило Степаныч лежит… кровь из него так
и хлещет… из боку… как запалит!..
— Цыбуля хотя
и пьян, лыка не вяжет, а хитер, как легион бесов… Мы
напали на след; вот он с радости
и нахлестался дорогой!
Она очень пополнела
и, как кажется,
спала даже
на ходу.
Летом, когда вы жили с Гаврилой
на Половинке, я как-то выпил с отцом Андроником,
и выпил так, сущую малость; пришел домой, лег было
спать, а тут Глашка под пьяную руку подвернулась…
Конечно, глупа она свыше меры
и зла, а взгляну
на Гаврюшку, так сердце
и упадет.
— Да как вам оказать… Конечно,
на все воля божия, ни единый влас главы нашей не
упадет без его воли, а все как раскинешь умом… У Епинета Петровича еще летом делишко склеилось, а кабы до осени обождать — тогда, может,
и другое что образовалось.
На все воля божия…
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто
попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца,
и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь
и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах…
И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться
на такую честь», — он вдруг
упал на колени
и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Смотреть никогда не мог
на них равнодушно;
и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое, то такое омерзение
нападет, что просто плюнешь.
Пал дуб
на море тихое, //
И море все заплакало — // Лежит старик без памяти // (Не встанет, так
и думали!).
В день Симеона батюшка // Сажал меня
на бурушку //
И вывел из младенчества // По пятому годку, // А
на седьмом за бурушкой // Сама я в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек
пасла.