Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей до смерти хотелось послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна. Ведь она всегда привозит с собой целую кучу
рассказов и новостей, а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть Марью Степановну». «Этакая мамаша!» — думала девушка, надувая и без того пухлые губки.
Тит Привалов явился для Зоси новым развлечением — раз, как авантюрист, и второе, как герой узловского дня; она возила его по всему городу в своем экипаже и без конца готова была слушать его
рассказы и анекдоты из парижской жизни, где он получил свое первоначальное воспитание, прежде чем попал к Тидеману.
Неточные совпадения
Публика, собравшаяся в гостиной Агриппины Филипьевны, так
и не узнала, что сделала «одна очень почтенная дама», потому что
рассказ дядюшки был прерван каким-то шумом
и сильной возней в передней. Привалов расслышал голос Хионии Алексеевны, прерываемый чьим-то хриплым голосом.
Привалов пробормотал что-то в ответ, а сам с удивлением рассматривал мизерную фигурку знаменитого узловского магната. Тот Ляховский, которого представлял себе Привалов, куда-то исчез, а настоящий Ляховский превосходил все, что можно было ожидать, принимая во внимание все
рассказы о необыкновенной скупости Ляховского
и его странностях. Есть люди, один вид которых разбивает вдребезги заочно составленное о них мнение, — Ляховский принадлежал к этому разряду людей,
и не в свою пользу.
Ляховская хохотала над этой пословицей до слез,
и ее смех напоминал почему-то Привалову
рассказ Виктора Васильича о том, как он выучил Зосю ловить мух. Виктор Васильич
и Давид успели подхватить Лепешкина «под крыльца»
и без церемонии поволокли на лестницу.
—
И чем же кончилась вся эта история? — спрашивала Ляховская, хохотавшая во время
рассказа до слез.
О странностях Ляховского, о его страшной скупости ходили тысячи всевозможных
рассказов,
и нужно сознаться, что большею частью они были справедливы. Только, как часто бывает в таких случаях, люди из-за этой скупости
и странностей не желают видеть того, что их создало. Наживать для того, чтобы еще наживать, — сделалось той скорлупой, которая с каждым годом все толще
и толще нарастала на нем
и медленно хоронила под своей оболочкой живого человека.
— Может,
и болесть, а может,
и нет, — таинственно ответила Марья Степановна
и, в свою очередь, оглядевшись кругом, рассказала Данилушке всю историю пребывания Привалова в Узле, причем, конечно, упомянула
и о контрах, какие вышли у Василия Назарыча с Сережей,
и закончила свой
рассказ жалобами на старшую дочь, которая вся вышла в отца
и, наверно, подвела какую-нибудь штуку Сереже.
Пока Привалов говорил, Зося внимательно рассматривала выражение этого загорелого добродушного лица; открытый взгляд карих глаз, что-то уверенное
и спокойное в движениях произвели сегодня на Зосю то впечатление, которое было подготовлено
рассказами Хины.
Ляховский отодвинул в сторону свой последний проект против компании «Пуцилло-Маляхинский»
и приготовился слушать; он даже вытащил вату, которой закладывал себе уши в последнее время. Привалов передал все, что узнал от Бахарева о конкурсе
и назначении нового управителя в Шатровские заводы. Ляховский слушал его внимательно,
и по мере
рассказа его лицо вытягивалось все длиннее
и длиннее,
и на лбу выступил холодный пот.
Старухи несли в мельничный флигелек бесконечные
рассказы о пережитой ими муке мученической вместе с тысячами своих старушечьих недугов, зол
и безысходного горя, которому одно лекарство — могила.
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя на козлах, распевал всю дорогу, или
рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа доехали до Гвоздевского болота.
Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, — резкая черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин.
Самгин, слушая такие
рассказы и рассуждения, задумчиво и молча курил и думал, что все это не к лицу маленькой женщине, бывшей кокотке, не к лицу ей и чем-то немножко мешает ему. Но он все более убеждался, что из всех женщин, с которыми он жил, эта — самая легкая и удобная для него. И едва ли он много проиграл, потеряв Таисью.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Чтоб вас черт побрал с вашим ревизором
и рассказами!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко
и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три
рассказа страшные //
И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный
и зажиточный
Негромко
и неторопко // Повел
рассказ Ионушка // «О двух великих грешниках», // Усердно покрестясь.
Потешные // О детстве
и о младости, // Да
и о самой старости //
Рассказы у него // (Придешь, бывало, к барину, // Ждешь, ждешь…
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких
и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого
и бесскверного славословия.