Неточные совпадения
Жизнь
в бахаревском
доме навсегда
осталась для Привалова самой светлой страницей
в его воспоминаниях. Все, что он привык уважать и считал лучшим, он соединял
в своем уме с именем Бахаревых.
Это практическое направление с годами настолько развилось и окрепло, что
в шестнадцать лет Верочка держала
в своих ручках почти целый
дом, причем с ловкостью настоящего дипломата всегда умела
остаться в тени,
в стороне.
Не отдавая себе отчета
в том, что его тянуло
в бахаревский
дом, Привалов скучал
в те свободные промежутки, которые у него
оставались между двумя визитами к Бахаревым.
Для Привалова не
оставалось никакого сомнения, что Надежда Васильевна живет
в отцовском
доме только внешним образом, а ее душа принадлежит другому миру и другим людям.
Все раскольничьи богатые
дома устроены по одному плану: все лучшие комнаты
остаются в качестве парадных покоев пустыми, а семья жмется
в двух-трех комнатах.
Она
осталась спокойной по отношению к поведению дочери, потому что вся вина падала на голову Василия Назарыча, как главного устроителя всяких новшеств
в доме, своими руками погубившего родную дочь.
Собственно,
дом был разделен на две половины: Ляховские
остались в своем старом помещении, а Приваловы заняли новое.
Из приваловского
дома Хина, конечно, не ушла, а как ни
в чем не бывало явилась
в него на другой же день после своей размолвки с Приваловым. Хозяину ничего не
оставалось, как только по возможности избегать этой фурии, чтобы напрасно не подвергать нареканиям и не отдавать
в жертву городским сплетням ни
в чем не повинные женские имена, а с другой — не восстановлять против себя Зоси. Хиония Алексеевна
в случае изгнания, конечно, не остановилась бы ни перед чем.
Оставшись только вдвоем с женой
в старом отцовском
доме, Привалов надеялся, что теперь Зося вполне освободится от влияния прежней семейной обстановки и переменит образ своей жизни.
Доктор же
остался в доме Федора Павловича, имея в предмете сделать наутро вскрытие трупа убитого, но, главное, заинтересовался именно состоянием больного слуги Смердякова: «Такие ожесточенные и такие длинные припадки падучей, повторяющиеся беспрерывно в течение двух суток, редко встретишь, и это принадлежит науке», — проговорил он в возбуждении отъезжавшим своим партнерам, и те его поздравили, смеясь, с находкой.
Притом Агафья, хотя и перестала ходить за Лизой,
осталась в доме и часто видалась с своей воспитанницей, которая ей верила по-прежнему.
Неточные совпадения
Через полчаса
в доме остаются лишь престарелые и малолетки, потому что прочие уже отправились к исполнению возложенных на них обязанностей.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не
остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару,
в несколько часов сломали целую улицу
домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой. На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
Однако ж она согласилась, и они удалились
в один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных
домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех
осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
Через полтора или два месяца не
оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке
дом;
в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую
в весеннее время водой. Бред продолжался.
Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли. Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала
в свой заезжий
дом, как будто за ней никаких пакостей и не водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать
в ней печатными пряниками.
Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать было решительно невозможно.