Неточные совпадения
Это вполне современное явление никому не резало
глаз, а подводилось под разряд тех фактов, которые правы уже по
одному тому, что они существуют.
Нашлись, конечно, сейчас же такие люди, которые или что-нибудь видели своими
глазами, или что-нибудь слышали собственными ушами; другим стоило только порыться в своей памяти и припомнить, что было сказано кем-то и когда-то; большинство ссылалось без зазрения совести на самых достоверных людей, отличных знакомых и близких родных, которые никогда не согласятся лгать и придумывать от себя, а имеют прекрасное обыкновение говорить только
одну правду.
— Вы очень кстати приехали к нам в Узел, — говорил Веревкин, тяжело опускаясь в
одно из кресел, которое только не застонало под этим восьмипудовым бременем. Он несколько раз обвел
глазами комнату, что-то отыскивая, и потом прибавил: — У меня сегодня ужасная жажда…
— Гм… Видите ли, Сергей Александрыч, я приехал к вам, собственно, по делу, — начал Веревкин, не спуская
глаз с Привалова. — Но прежде позвольте
один вопрос… У вас не заходила речь обо мне, то есть старик Бахарев ничего вам не говорил о моей особе?
В дверях гостиной, куда оглянулся Привалов, стоял не
один дядюшка, а еще высокая, худощавая девушка, которая смотрела на Привалова кокетливо прищуренными
глазами.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из рук, причем
один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость, руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие
глаза и проговорил, принимая стакан...
Привалов не казал к ним
глаз, Надежда Васильевна ни за что не хотела ехать к Хине, —
одним словом, выходило так, что Привалов совсем попался в ловкие руки
одной Хины, которая не преминет воспользоваться всеми выгодами своего исключительного положения.
Привалов напрасно искал
глазами хотя
одного живого места, где можно было бы отдохнуть от всей этой колоссальной расписанной и раззолоченной бессмыслицы, которая разлагалась под давлением собственной тяжести, — напрасные усилия.
Ляховский в увлечении своими делами поздно обратил внимание на воспитание сына и получил смертельный удар: Давид на
глазах отца был погибшим человеком, кутилой и мотом, которому он поклялся не оставить в наследство ни
одной копейки из своих богатств.
По оплывшей бородатой физиономии Ильи от
одного уха до другого проползает конвульсивное движение, заменяющее улыбку, и маленькие черные
глаза, как у крота, совсем скроются под опухшими красными веками.
Одним словом, Альфонс Богданыч играл в доме ту же роль, как стальная пружина в часах, за что в
глазах Ляховского он был только очень услужливым и очень терпеливым человеком.
«Дурак, дурак и дурак! — с бешенством думал Ляховский, совсем не слушая Половодова. — Первому попавшемуся в
глаза немчурке все разболтал… Это безумие! Ох, не верю я вам, никому не верю, ни
одному вашему слову… Продадите, обманете, подведете…»
— Будьте спокойны: в
один секунд… Чуть ежели что — я живой ногой… А Данила неспроста приехал, я уж по его косым
глазам вижу… Ей-богу!.. Ох-хо-хо!..
Он долго лежал с открытыми
глазами, и в голове его с мучительной тоской билась
одна мысль: вот здесь, в этой комнате, жила она…
Nicolas подхватил Привалова под руку и потащил через ряд комнат к буфету, где за маленькими столиками с зеленью — тоже затея Альфонса Богданыча, — как в загородном ресторане, собралась самая солидная публика: председатель окружного суда, высокий старик с сердитым лицом и щетинистыми бакенбардами, два члена суда,
один тонкий и длинный, другой толстый и приземистый; прокурор Кобяко с длинными казацкими усами и с
глазами навыкате; маленький вечно пьяненький горный инженер; директор банка, женатый на сестре Агриппины Филипьевны; несколько золотопромышленников из крупных, молодцеватый старик полицеймейстер с военной выправкой и седыми усами, городской голова из расторговавшихся ярославцев и т. д.
Зося шла
одна; она отыскивала в толпе кого-то своими горевшими
глазами… У двери она нашла, кого искала.
Они вошли в совсем пустую комнату с старинной мебелью, обитой красным выцветшим бархатом.
Одна лампа с матовым шаром едва освещала ее, оставляя в тени углы и открытую дверь в дальнем конце. Лоскутов усадил свою даму на небольшой круглый диванчик и не знал, что ему делать дальше. Зося сидела с опущенными
глазами и тяжело дышала.
— Мне иногда хочется умереть… — заговорила Зося тихим, прерывающимся голосом; лицо у нее покрылось розовыми пятнами,
глаза потемнели. — Проходят лучшие молодые годы, а между тем найдется ли хоть
одна такая минута, о которой можно было бы вспомнить с удовольствием?.. Все бесцельно и пусто, вечные будни, и ни
одной светлой минуты.
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он желал бы переговорить о деле, по которому приехал. При
одном слове «дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было смотреть на него, — так он съежился в своем кресле, так глупо моргал
глазами и сделал такое глупое птичье лицо.
Бахарев вышел из кабинета Ляховского с красным лицом и горевшими
глазами: это было оскорбление, которого он не заслужил и которое должен был перенести. Старик плохо помнил, как он вышел из приваловского дома, сел в сани и приехал домой. Все промелькнуло перед ним, как в тумане, а в голове неотступно стучала
одна мысль: «Сережа, Сережа… Разве бы я пошел к этому христопродавцу, если бы не ты!»
— Значит, ты бросишь меня? — упавшим голосом спросила она, опуская
глаза и ощипывая
одной рукой какую-то оборку на своем платье.
Привалов пробежал
глазами в передней номеров черную доску, где были записаны фамилии жильцов, и остановился; пять номеров подряд были подписаны
одной фамилией Ляховского.
Альфонс Богданыч улыбнулся. Да, улыбнулся в первый раз, улыбнулся спокойной улыбкой совсем независимого человека и так же спокойно посмотрел прямо в
глаза своему патрону… Ляховский был поражен этой дерзостью своего всенижайшего слуги и готов был разразиться целым потоком проклятий, но Альфонс Богданыч предупредил его
одним жестом: он с прежним спокойствием раскрыл свой портфель, порылся в бумагах и достал оттуда свеженькое объявление, отпечатанное на листе почтовой бумаги большого формата.
Ляховский сделал большие
глаза, раскрыл рот и бессильно опустился в свое ободранное кресло, схватившись обеими руками за голову. В этой умной голове теперь колесом вертелась
одна мысль...
Одним словом, Зося являлась в
глазах Хионии Алексеевны идеалом молодой девушки.
— Я радуюсь только
одному, — со слезами на
глазах говорил Привалову доктор, когда узнал о его свадьбе, — именно, что выбор Зоси пал на вас… Лучшего для нее я ничего не желаю; под вашим влиянием совсем сгладятся ее недостатки. Я в этом глубоко убежден, Сергей Александрыч…
В мельничном флигельке скоро собрались все, то есть Нагибин, Телкин, поп Савел и Ипат, который теперь жил в деревне, так как в городе ему решительно нечего было делать. Впрочем, верный слуга Привалова не особенно горевал о таком перемещении: барин своей женитьбой потерял в его
глазах всякую цену. «
Одним словом, как есть пропащий человек!»
Вернувшись из клуба домой, Привалов не спал целую ночь, переживая страшные муки обманутого человека… Неужели его Зося, на которую он молился, сделается его позором?.. Он, несмотря на все семейные дрязги, всегда относился к ней с полной доверенностью. И теперь, чтобы спуститься до ревности, ему нужно было пережить страшное душевное потрясение. Раньше он мог смело смотреть в
глаза всем: его семейная жизнь касалась только его
одного, а теперь…
С раннего утра, где бы он ни был, везде лезла в
глаза одна и та же картина: бесшабашное ярмарочное пьянство.
Они разговорились принужденным разговором чужих людей. Надежде Васильевне было вдвойне тяжело оставаться свидетельницей этой натянутой беседы:
одного она слишком любила, а другого жалела. У нее готовы были навернуться слезы на
глазах при
одной мысли, что еще так недавно эти люди были полны жизни и энергии.
Ответа не было. Привалов поднял
глаза и увидел, как седой, сгорбившийся в
одну ночь старик стоял у окна к нему спиной и тихо плакал.
Надежда Васильевна долго не соглашалась взять на себя такую обузу, но когда Нагибин стал ее просить со слезами на
глазах, она согласилась. Чтобы не скучно было жить
одной в Гарчиках, Надежда Васильевна написала письмо старушке Колпаковой, приглашая ее к себе хотя на время.
Радость, и слезы, и горе — все это перемешалось в
одно чувство, которое придавало Надежде Васильевне неизъяснимую прелесть в
глазах отца.