Неточные совпадения
Вместо ответа, Семеныч привлек к себе бойкую девушку и поцеловал прямо в губы. Марья вся дрожала, прижавшись к нему
плечом. Это был первый мужской поцелуй, горячим лучом ожививший ее завядшее девичье сердце. Она, впрочем, сейчас же опомнилась, помогла
спуститься дорогому гостю
с крутой лестницы и проводила до ворот. Машинист, разлакомившись легкой победой, хотел еще раз обнять ее, но Марья кокетливо увернулась и только погрозила пальцем.
Приехал любоваться Рублихой и сам горный секретарь Илья Федотыч.
Спустился в шахту, отломил на память кусок кварцу
с золотом и милостиво потрепал старого штейгера по
плечу.
Фанни Викторовна повернулась, улыбаясь во сне, подняла голову, вытянула шею, сорочка
спустилась с плеча и открыла белое, блестящее, как атлас, тело.
«Что бы они значили?» — думал он с замиранием сердца, удерживая руку своего друга, спешил также расцеловать ее и потом
спустился с плеч доброго тверчанина, который и ныне служил ему живою лестницей.
Неточные совпадения
Татьяна то вздохнет, то охнет; // Письмо дрожит в ее руке; // Облатка розовая сохнет // На воспаленном языке. // К
плечу головушкой склонилась. // Сорочка легкая
спустилась //
С ее прелестного
плеча… // Но вот уж лунного луча // Сиянье гаснет. Там долина // Сквозь пар яснеет. Там поток // Засеребрился; там рожок // Пастуший будит селянина. // Вот утро: встали все давно, // Моей Татьяне всё равно.
Дул ветер, окутывая вокзал холодным дымом, трепал афиши на стене, раскачивал опаловые, жужжащие пузыри электрических фонарей на путях. Над нелюбимым городом колебалось мутно-желтое зарево, в сыром воздухе плавал угрюмый шум, его разрывали тревожные свистки маневрирующих паровозов.
Спускаясь по скользким ступеням, Самгин поскользнулся, схватил чье-то
плечо; резким движением стряхнув его руку, человек круто обернулся и вполголоса,
с удивлением сказал:
Светло-русые, кудрявые волосы,
спускаясь с головы до
плеч, внушали смешное желание взглянуть, нет ли за спиною Диомидова белых крыльев.
Самгин решил выйти в сад, спрятаться там, подышать воздухом вечера;
спустился с лестницы, но дверь в сад оказалась запертой, он постоял пред нею и снова поднялся в комнату, — там пред зеркалом стояла Марина, держа в одной руке свечу, другою спуская
с плеча рубашку.
Две лампы освещали комнату; одна стояла на подзеркальнике, в простенке между запотевших серым потом окон, другая
спускалась на цепи
с потолка, под нею, в позе удавленника, стоял Диомидов, опустив руки вдоль тела, склонив голову к
плечу; стоял и пристально, смущающим взглядом смотрел на Клима, оглушаемого поющей, восторженной речью дяди Хрисанфа: