Неточные совпадения
— Эх
вы, свинорои! — ворчал Зыков, заглядывая
на первую дудку. — Еще задавит кого: наотвечаешься за
вас.
— Дураки
вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюсь родителя…
На волос не боюсь и все приму
на себя. И Федосьино дело тоже надо рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, — ну и не стерпела девка. По человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за родителя в перестарки попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так прямо и объясню родителю… Мне что, я его вот
на эстолько не боюсь!..
— Хо-хо!.. Нашел дураков… Девка — мак, так ее кержаки и отпустили. Да и тебе не обмозговать этого самого дела… да. Вон у меня дерево стоеросовое растет, Окся; с руками бы и ногами отдал куда-нибудь
на мясо — да никто не берет. А
вы плачете, что Феня своим умом устроилась…
— А
на какую причину она
вам понадобилась? — ответила старуха.
— Вот так конпания! — охнул Родион Потапыч. — Всех
вас, дураков,
на одно лыко связать да в воду… Ха-ха!..
— Ну вот что, други мои милые, засиделась я у
вас, — заговорила баушка Лукерья. — Стемнелось совсем
на дворе… Домой пора: тоже не близкое место. Поволокусь как ни
на есть…
— И любезное дело, — согласилась баушка, подмигивая Устинье Марковне. — Одной-то мне, пожалуй, и опасливо по нонешнему времю ездить, а сегодня еще воскресенье… Пируют у
вас на Балчуговском, страсть пируют. Восетта еду я также
на вершной, а навстречу мне ваши балчуговские парни идут. Совсем молодые, а пьяненькие… Увидали меня, озорники, и давай галиться: «Тпру, баушка!..» Ну, я их нагайкой, а они меня обозвали что ни есть хуже, да еще с седла хотели стащить…
— Бывал он и у нас в казарме… Придет, поглядит и молвит: «Ну, крестницы мои, какое мне от
вас уважение следует? Почитайте своего крестного…» Крестным себя звал. Бабенки улещали его и за себя, и за мужиков, когда к наказанию он выезжал в Балчуги. Страшно было
на него смотреть
на пьяного-то…
— Да
вы тут совсем сбесились! — гремел старик
на подгулявших рабочих. — Чему обрадовались-то, черти? А где подштейгер?
— Милости просим, — приглашал Тарас. — Здесь нам много способнее будет разговоры-то разговаривать, а в кабаке еще, того гляди, подслушают да вызнают… Тоже народ ноне пошел, шильники. Эй, Окся, айда к Ермошке. Оборудуй четверть водки… Да у меня смотри: одна нога здесь, а другая там. Господа,
вы на нее не смотрите: дура набитая. При ней все можно говорить, потому, как стена, ничего не поймет.
— Да ты послушай дальше-то! — спорил Мыльников. — Следователь-то прямо за горло… «
Вы, Тарас Мыльников, состояли шорником
на промыслах и должны знать, что жалованье выписывалось пятерым шорникам, а в получении расписывались
вы один?» — «Не подвержен я этому, ваше высокородие, потому как я неграмотный, а кресты ставил — это было…» И пошел пытать, и пошел мотать, и пошел вертеть, а у меня поджилки трясутся. Не помню, как я и ушел от него, да прямо сюда и стриганул… Как олень летел!
—
Вы тогда служили? Да? И при
вас этот разрез разрабатывался? Прекрасно… А не запомните
вы, как при управителе Фролове
на этом же разрезе поставлены были новые работы?..
—
Вы должны отвечать только
на мои вопросы, — строго заметил следователь.
— Это уж мое дело, — ответил следователь, продолжая писать. — Господин Зыков, так
вы не желаете отвечать
на мой вопрос?
— У
вас здесь, сказывают, веселье, не то что у нас: сидишь, даже одурь возьмет… Прокопий
на своей фабрике, Анна с ребятишками, мамынька все вздыхает али жаловаться начнет, а я как очумелая… Завидно
на других-то делается.
— Ага… — протянул Карачунский, пристально поглядев
на наблюдавшую его старуху. — Так… Что же, дело прекрасное! Отлично… Я даже что-то такое слышал. Бабушка, так
вы похлопочите относительно самоварчика.
—
Вы смеетесь, Степан Романыч… — тихо прошептала она со слезами
на глазах. — Не до красоты мне.
— Да, да… Догадываюсь. Ну, я пошутил,
вы забудьте
на время о своей молодости и красоте, и поговорим как хорошие старые друзья. Если я не ошибаюсь, ваше замужество расстроилось?.. Да? Ну, что же делать… В жизни приходится со многим мириться. Гм…
— Знаю я, о чем
вы шепчетесь! — выкрикивала Анна. — Трое ребятишек
на руках: куды я с ними деваюсь? Ты вот своих-то бросил дедушке
на шею, да еще Прокопия смущаешь…
— Эй ты, галман, отворяй дверь! — вслух обратился Мыльников к появившемуся лакею Ганьке. — Без очков-то не узнал Тараса Мыльникова?.. Я
вас всех научу, как
на свете жить!
— Скучно у
вас, — говорили бабы и уходили куда-нибудь
на соседний прииск к Ястребову.
— В лесу починивать?.. Ну будет, не валяй дурака… А ты купи маленькие вески, есть такие, в футляре. Нельзя же с безменом ходить по промыслам. Как раз влопаешься. Вот все
вы такие, мужланы:
на комара с обухом. Три рубля
на вески пожалел, а головы не жаль… Да смотри, моего золота не шевели: порошину тронешь — башка прочь.
— Так своего счастья не понимаю? Ах
вы, шуты гороховые… Вторая Фотьянка… ха-ха!.. Попадешь ты в сумасшедшую больницу, Андрошка… Лягушек в болоте давить, а он богатства ищет. Нет, ты святого
на грех наведешь.
— В самый
вы раз мне подойдете, Марья Родионовна… Как
на заказ.
— А что Феня? — тихо спросил он. — Знаете, что я
вам скажу, Марья Родионовна: не жилец я
на белом свете. Чужой хожу по людям… И так мне тошно, так тошно!.. Нет, зачем я это говорю?..
Вы не поймете, да и не дай бог никому понимать…
— Да я
вас, проклятущих, и видеть-то не хочу, не то что пить с
вами! — ругалась любезная сестрица и даже плюнула
на Мыльникова.
— В субботу, когда с шахты выходил домой, мимо
вас дорога была, Марья Родивоновна… Тошно, поди,
вам здесь
на Фотьянке-то?.. Одним словом, кондовое варнацкое гнездо.
— Нашли Кишкину свинью, а теперь ступайте
на подножный корм! Эх
вы, вороны…
— Себе? Ну а кто у
вас на Богоданке хозяйничать будет?.. Надо и за стряпкой приглядеть, и горницы прибрать, и старичку угодить… старенькому, седенькому, богатенькому, хитренькому старичку.
— Господин следователь,
вам небезызвестно, что и в казенном доме, и в частном есть масса таких формальностей, какие существуют только
на бумаге, — это известно каждому. Я сделал не хуже не лучше, чем все другие, как те же мои предшественники… Чтобы проверить весь инвентарь такого сложного дела, как громадные промысла, потребовались бы целые годы, и затем…
— Теперь
вы, кажется, разбогатели и не можете жаловаться
на судьбу… Одним словом, это к делу не относится…
— Да
вы, черти, белены объелись? — изумился Петр Васильич. — Я к
вам, подлецам, с добром, а они
на дыбы…
На кого ощерились-то, галманы?.. А ты, Матюшка, не больно храпай… Будет богатого из себя показывать. Побогаче тебя найдутся… А что касаемо Окси, так к слову сказано. Право, черти… Озверели в лесу-то.
— Вот и пришел… Нет ли у тебя какого средствия кровь унять да против опуха: щеку дует. К фершалу стыдно ехать, а
вы, бабы, все знаете… Может, и зубы
на старое место можно будет вставить?
— А ты напрасно, баушка, острамила своего Петра Васильича, — вступился Родион Потапыч. — Поучить следовало, это верно, а только опять не
на людях… В сам-то деле, мужику теперь ни взад ни вперед ходу нет. За рукомесло за его похвалить тоже нельзя, да ведь все
вы тут ополоумели и последнего ума решились… Нет, не ладно. Хоть бы со мной посоветовались: вместе бы и поучили.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий.
Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У
вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел
вам это заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев
на землях и у того и у другого.
Анна Андреевна. Как,
вы на коленях? Ах, встаньте, встаньте! здесь пол совсем нечист.
Частный пристав. Имею честь поздравить
вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия
на многие лета!