Неточные совпадения
Ругавшийся с объездным мужик в красной рубахе только что
вылез из дудки. Он был в одной красной рубахе, запачканной свежей ярко-желтой глиной, и в заплатанных плисовых шароварах. Сдвинутая
на затылок кожаная фуражка придавала ему вызывающий вид.
Тяжело достался Оксе этот проклятый день… А когда она
вылезла из дудки,
на ней нитки не было сухой. Наверху ее сразу охватило таким холодом, что зуб
на зуб не попадал.
— Из дудки только
вылезла… — коротко объяснила Окся, оглядывая свой незамысловатый костюм, состоявший из пестрядинной станушки, ветхого ситцевого сарафанишка и кофточки
на каком-то собачьем меху. — Едва не околела от холоду…
В ответ слышалось легкое ворчанье Окси или какой-нибудь пикантный ответ. Окся научилась огрызаться, а
на дне дудки чувствовала себя в полной безопасности от родительских кулаков. Когда требовалась мужицкая работа, в дудку
на канате спускался Яша Малый и помогал Оксе что нужно.
Вылезала из дудки Окся черт чертом, до того измазывалась глиной, и сейчас же отправлялась к дедушке
на Рублиху, чтобы обсушиться и обогреться. Родион Потапыч принимал внучку со своей сердитой ласковостью.
— Посадить бы самого в дудку, так поглядела бы я
на тебя, каким бы ты анделом оттуда
вылез, — отвечала Окся.
Встреча произошла рано утром, когда Родион Потапыч находился
на дне шахты. Сверху ему подали сигнал. Старик понял, зачем его вызывают в неурочное время. Оников расхаживал по корпусу и с небрежным видом выслушивал какие-то объяснения подштейгера, ходившего за ним без шапки. Родион Потапыч не торопясь
вылез из западни, снял шапку и остановился. Оников мельком взглянул
на него, повернулся и прошел в его сторожку.
— Дальше-то вот и было… Повернулся я, а он из штрека-то и
вылезает на меня.
— А я опять знаю, что двигаться нельзя в таких делах. Стою и не шевелюсь.
Вылез он и прямо
на меня… бледный такой… глаза опущены, будто что по земле ищет. Признаться тебе сказать, у меня по спине мурашки побежали, когда он мимо прошел совсем близко, чуть локтем не задел.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну,
на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей
вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец,
вылезли из трясины и видят:
на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
— Что, не ждал? — сказал Степан Аркадьич,
вылезая из саней, с комком грязи
на переносице,
на щеке и брови, но сияющий весельем и здоровьем. — Приехал тебя видеть — раз, — сказал он, обнимая и целуя его, —
на тяге постоять — два, и лес в Ергушове продать — три.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих
на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не
вылезая из своего тряского экипажа.
Из брички
вылезла девка, с платком
на голове, в телогрейке, и хватила обоими кулаками в ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).