Неточные совпадения
Прошло мучительных десять минут, а Родион Антоныч все
не приходил. Раиса Павловна лежала в своем кресле с полузакрытыми глазами, в сотый раз перебирая несколько фраз, которые лезли ей в голову: «Генерал Блинов честный человек… С ним едет одна особа, которая пользуется безграничным влиянием на генерала; она, кажется, настроена против
вас, а в особенности против Сахарова. Осторожность и осторожность…»
«Я уже писал
вам, что Евгений Константиныч (заводовладелец) очень сблизился с генералом Блиновым, и
не только сблизился, но даже совсем подпал под его влияние.
Нужно сказать
вам, что сам по себе Блинов, пожалуй, и
не так страшен, как может показаться, но он находится под влиянием одной особы, которая, кажется, предубеждена против
вас и особенно против Сахарова.
Еще скажу я
вам, Раиса Павловна, что
вы все-таки
не опасайтесь: господь милостив!
Майзель и Вершинин
не ударят лицом в грязь, а
вам только остальное.
А еще скажу
вам, что в зимний сезон Евгений Константиныч очень были заинтересованы одной балериной и, несмотря на все старания Прейна, до сих пор ничего
не могли от нее добиться, хотя это им стоило больших тысяч».
— Да,
вы… Я посылала за
вами целых три раза, а
вы сидите в своем курятнике и ничего на свете знать
не хотите. Это бессовестно наконец!..
— Да
вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили: я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я
вас и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич
не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели
вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая едет с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
— И опять глупо: этакую новость сообщил! Кто же этого
не знает… ну, скажите, кто этого
не знает? И Вершинину, и Майзелю, и Тетюеву, и всем давно хочется столкнуть нас с места; даже я за
вас не могу поручиться в этом случае, но это — все пустяки и
не в том дело.
Вы мне скажите: кто эта особа, которая едет с Блиновым?
— Ах, действительно… Как это мне
не пришло в голову? Действительно, чего лучше! Так, так…
Вы сейчас же, Родион Антоныч, сходите к Прозорову и стороной все разузнайте от него. Ведь Прозоров болтун, и от него все на свете можно узнать… Отлично!..
— О, помню, помню, царица Раиса! Дайте ручку поцеловать… Да, да… Когда-то, давно-давно, Виталий Прозоров
не только декламировал
вам чужие стихи, но и сам парил для
вас. Ха-ха… Получается даже каламбур: парил и парил. Так-с… Вся жизнь состоит из таких каламбуров! Тогда, помните эту весеннюю лунную ночь… мы катались по озеру вдвоем… Как теперь вижу все: пахло сиренями, где-то заливался соловей!
вы были молоды, полны сил, и судеб повинуясь закону…
— А
вы не знаете, кто эта особа сама по себе?
— А
вы до сих пор
не можете догадаться, что это секрет, — с улыбкой ответила Раиса Павловна, — а секретов
вам, как известно, доверять нельзя.
— Кто же
вам велит пить? — строго проговорила Раиса Павловна, стараясь
не глядеть на своего собеседника.
— Я
вас за что люблю? — неожиданно прервал Прозоров ход своих мыслей. — Люблю за то именно, чего мне недостает, хотя сам я этого, пожалуй, и
не желал бы иметь. Ведь
вы всегда меня давили и теперь давите, даже давите вот своим настоящим милостивым присутствием…
— Исполнить ее
вам ничего
не стоит…
— Неужели
вам мало ваших приживалок, которыми
вы занимаете своих гостей?! — со злостью закричал Прозоров, сжимая кулаки. — Зачем
вы втягиваете мою девочку в эту помойную яму? О, господи, господи!
Вам мало видеть, как ползают и пресмыкаются у ваших ног десятки подлых людей, мало их унижения и добровольного позора,
вы хотите развратить еще и Лушу! Но я этого
не позволю… Этого
не будет!
— К
вам ходила… С папенькой твоим беседовали чуть
не целый час. Даже голова заболела от его болтовни… Ты что это, купалась?
—
Вы меня уж
не за Прейна ли прочите? — проговорила Луша, делая гримасу.
—
Вы разве ничего
не слыхали, Платон Васильич? — с удивлением спрашивал механик.
Ничего из
вас не выйдет, Виталий Кузьмич».
— Архипушка, ты бы замесил жеребеночку мешанинки, — проговорил он, обращаясь к дворнику. — Да тележку-то смазать надо, а то заднее левое колесо все поскрипывает… Ох, ничего
вы не смотрите, погляжу я, все скажи да все укажи!.. Курочкам-то, курочкам-то задали ли корму даве, как я уехал?
Еще Родион Антоныч
не успел подумать, а нужный человек уж говорит: «Родион Антоныч,
вам бы крышку-то малахитцом покрасить…
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и
вы пригодитесь заводам. У
вас есть эта, как
вам сказать, ну, общая идея там, что ли… Дело
не в названии.
Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на вещи слишком узко, а у
вас счастливая голова…
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как
вы просты, чтобы
не сказать больше… Неужели
вы думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты? Будьте уверены, что все предусмотрено и устроено, а нам нужно позаботиться только о том, что будет зависеть от нас. Во-первых, скажите Майзелю относительно охоты… Это главное. Думаете, Лаптев будет заниматься здесь нашими делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
— Да
вы не трусьте; посмотрите на меня, ведь я же
не трушу, хотя могла бы трусить больше вашего, потому что, во-первых, главным образом все направлено против меня, а во-вторых, в худом случае я потеряю больше вашего.
— Ты думаешь? Ха-ха… Да Евгений Константиныч и
не заглянет к
вам на фабрики. Очень ему нужно глотать заводскую пыль…
— Ах, виноват, — поправился Сарматов, придавая своей щетинистой, изборожденной морщинами роже серьезное выражение, — у меня тогда оторвало пуговицу у мундира, и я чуть
не попал за это на гауптвахту. Уверяю
вас… Такой странный случай: так прямо через меня и переехали. Представьте себе, четверка лошадей, двенадцать человек прислуги, наконец орудие с лафетом.
— А
вы ничего
не ждете себе из Петербурга? Я хочу сказать,
не выписали ли
вы себе какую-нибудь новинку… на голову?
—
Вы меня оскорбляете, Раиса Павловна!.. Николай Карлыч вызовет Платона Васильича на дуэль, если
вы не извинитесь сейчас же…
— Уж
вы лучше бы мне на глаза
не показывались! — откровенно высказывалась ему Раиса Павловна.
— Найдется и комнатка… все найдется. А относительно оркестра… Позвольте… Да пожалуйте, сначала
вас нужно поместить, а потом и господам музыкантам место найдем. Извините,
не знаю вашего имени и отчества…
— Нет, пожалуйста, этого
не делайте: неделикатно надоедать незнакомому человеку, который, может быть, совсем и
не желает видеть нас с
вами.
— Ну, и пусть его повеселится, а
вы тоже
не печальтесь.
— Отчего же
вы меня
не известили? Мы тут голову совсем потеряли, а они там чай распивают.
— О да… премилое личико! Вероятно, какая-нибудь интересная провинциалочка.
Вам не мешает переодеться после дороги…
—
Не угодно ли
вам выбрать костюм для завтрака? — проговорил m-r Чарльз, предлагая вниманию своего повелителя две дюжины панталон, таковое же количество жилетов, визиток, галстуков и сорочек.
—
Не может быть,
вы ошиблись? — заметила Раиса Павловна, выпрямляясь во весь рост.
— Нет, Раиса Павловна… Я слышал, как она сказала генералу, что желает быть здесь полной хозяйкой и никому
не позволит угощать Евгения Константиныча обедом. Генерал ее начал было усовещивать, что настоящая хозяйка здесь
вы, а она так посмотрела на генерала, что тот только махнул рукой.
— О, это
не ваша забота, Мирон Геннадич…
Не лучше ли
вам позаботиться о том, что Евгению Константиновичу пора показаться к народу, который просто неистовствует на улице.
— Господи, что же это такое? — взмолился генерал, останавливаясь перед Лаптевым. — Евгений Константиныч!
вас ждут целый час тысячи людей, а
вы возитесь здесь с собакой! Это… это… Одним словом, я решительно
не понимаю
вас.
— Набоб приехал… Ха-ха! — смеется он своим нехорошим смехом, откидывая волосы. — Народный восторг и общее виляние хвостов. О почтеннейшие подлецы с Мироном Блиновым во главе! Неужели еще
не выросла та осина, на которой всех
вас следует перевешать… Комедия из комедий и всероссийское позорище. Доколе, о господи, ты будешь терпеть сих подлецов?.. А царица Раиса здорово струхнула, даже до седьмого пота. Ха-ха!
— Что же мне было делать, когда эта свинья сама залезла за стол! — оправдывался Прейн. —
Не тащить же было ее за хвост…
Вы, вероятно, слышали, каким влиянием теперь пользуется генерал на Евгения Константиныча.
— Я решительно ничего
не понимаю… — проговорила она, стараясь угадать,
не шутит ли Прейн. —
Вы говорите серьезно?
— Какие
вы глупости говорите, Прейн! — улыбнулась Раиса Павловна уже с сознанием своей силы. — Mademoiselle Эмма, которую
вы, кажется, немного знаете, потом Аннинька!.. и будет! У меня
не воспитательный дом.
— Это какая Аннинька?
Не та ли самая, которая стояла с
вами в окне, когда мы въезжали на ослах?
Вообще люди, близко знавшие Прейна, могли про него сказать очень немного, как о человеке, который
не любил скучать, мог наобещать сделать
вас завтра бухарским эмиром, любил с чаем есть поджаренные в масле сухарики, всему на свете предпочитал дамское общество… и только.
—
Вы напрасно так думаете, Николай Карлыч, — мягко возразил Вершинин, разваливаясь в кресле. — Прейн очень хорошо изучил привычки Евгения Константиныча и, вероятно,
не ошибется в расчетах.
— Нет,
вы, господа, слишком легко относитесь к такому важному предмету, — защищался Сарматов. — Тем более что нам приходится вращаться около планет. Вот спросите хоть у доктора, он отлично знает, что анатомия всему голова… Кажется, пустяки плечи какие-нибудь или гусиная нога, а на деле далеко
не пустяки.
Не так ли, доктор?
— Я
вас не понимаю, Сарматов, — отозвался доктор.