Нет, вижу, что с этого барина, видно, уж взятки гладки, да он вдобавок и
говорить со мною больше не хочет: встал и стоит, как воткнутый гвоздь, а приставать к нему не безопасно: или в дверь толкнет, или по меньшей мере как-нибудь некрасиво обзовет.
Неточные совпадения
Кто там что ни
говори, а военное воспитание… нельзя не похвалить его; разумеется, не
со всех сторон: с других сторон университет, может быть, лучше, но с другой стороны… всегда щеточка, гребенка, маленькое зеркальце в кармане, и я всегда этим отличался.
«На же тебе меня, на! —
говорил я мысленно своей судьбе. — На тебе меня, и поделай-ка
со мной что-нибудь чуднее того, что ты делала. Нет, мол, голубка, ты меня уж ничем не удивишь!»
Это вовсе неправда, но мне, разумеется, следовало бы так и оставить его на этот счет в заблуждении; но я это не сообразил и
со страха, чтоб он на меня не нагрянул,
говорю: я вовсе и не именинник четырнадцатого декабря.
— Как раз! Один-то раз, конечно, можно, пожалуй, и опровергнуть, а если на вас по всем правилам осады разом целые батальоны, целые полки на вас двинут, ящик Пандоры
со всякими скверностями на вас опрокинут, — так от всех уж и не отлаешься. Макиавелли недаром
говорил: лги, лги и лги, — что-нибудь прилипнет и останется.
Семьдесят верст проехал, толконулся к секретарю, чтобы хоть узнать, зачем? «Ничего,
говорят, не ведаем: тебя не консистория звала, а сам владыко по секрету вытребовали!» Предстаю
со страхом самому владыке, — так и так,
говорю, такой-то священник.
«Другажды, — читаю, пишут отец Маркел, — проходя с дьяконом случайно вечернею порою мимо дома того же священника отца Иоанна, опять видели, как он
со всем своим семейством, с женою, племянником и с купно приехавшею к нему на каникулярное время из женской гимназии племянницею, азартно играл в карты, яростно ударяя по столу то кралею, то хлапом, и при сем непозволительно восклицал: „никто больше меня, никто!“» Прочитав сие, взглянул я на преосвященного владыку и, не дожидаясь его вопроса,
говорю...
Матушка сразу
со мной согласились, но
говорят: «Ох, дьякон, молчи: он просто вроде как бы в исступлении ума».
«Нет, а ты, —
говорит, — еще подожди, что будет?» И потом он целый день все
со мной воевал и после обеда и, слава богу, заснул, а я, плачучи, вынула из сундука кусочек холстинки, что с похорон дали, да и стала ему исподние шить; а он вдруг как вскочит. «Стой,
говорит, злодейка! что ты это делаешь?» — «Тебе,
говорю, Маркел Семеныч, исподние шью». — «Врешь,
говорит, ты это не мне шьешь, а ты это дьякону».
И представьте себе: он действительно только не плюнул на меня, а то проделал
со мною все, что
говорил: то есть схватил меня за шиворот, выбросил вон и приподдал в сенях коленом.
Показалось мне, что старый приятель мой не только
со мною хитрит и лицемерит, но даже и не задает себе труда врать поскладнее, и потому, чтобы положить этому конец, я прямо перешел к моей записке, которую я должен составить, и
говорю, что прошу у него совета.
Согласитесь, что это бог знает что за странный вывод, и с моей стороны весьма простительно было сказать, что я его даже не понимаю и думаю, что и сам-то он себя не понимает и
говорит это единственно по поводу рюмки желудочной водки, стакана английского пива да бутылки французского шампанского. Но представьте же себе, что ведь нет-с: он еще пошел
со мной спорить и отстаивать свое обидное сравнение всего нашего общества с деревенскою попадьею, и на каком же основании-с? Это даже любопытно.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения
со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему,
говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный
со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
И сторож летит еще на лестнице за мною
со щеткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам,
говорит, сапоги почищу».
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки
говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то
со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
— Так
говорили глуповцы и
со слезами припоминали, какие бывали у них прежде начальники, всё приветливые, да добрые, да красавчики — и все-то в мундирах!
Наконец, однако, сели обедать, но так как
со времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал
говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но не гораздо.