Неточные совпадения
— Исправиться? — переспросила игуменья и, взглянув на Лизу, добавила: — ну, исправляются-то или меняются к лучшему только богатые, прямые, искренние
натуры, а кто весь век лгал и себе, и людям и не исправлялся
в молодости, тому уж на старости лет не исправиться.
Если любите
натуру,
в изучении которой не можем вам ничем помочь ни я, ни мои просвещенные друзья, сообществом которых мы здесь имеем удовольствие наслаждаться, то вот рассмотрите-ка, что такое под черепом у Юстина Помады.
— Чего ж ты сердишься, Лиза? Я ведь не виновата, что у меня такая
натура. Я ледышка, как вы называли меня
в институте, ну и что ж мне делать, что я такая ледышка. Может быть, это и лучше.
— То-то хорошо. Скажи на ушко Ольге Сергеевне, — прибавила, смеясь, игуменья, — что если Лизу будут обижать дома, то я ее к себе
в монастырь возьму. Не смейся, не смейся, а скажи. Я без шуток говорю: если увижу, что вы не хотите дать ей жить сообразно ее
натуре, честное слово даю, что к себе увезу.
Правду говоря, однако, всех тяжеле
в этот день была роль самого добросердого барина и всех приятнее роль Зины. Ей давно смерть хотелось возвратиться к мужу, и теперь она получила разом два удовольствия: надевала на себя венок страдалицы и возвращалась к мужу, якобы не по собственной воле, имея, однако,
в виду все приятные стороны совместного житья с мужем, которыми весьма дорожила ее
натура, не уважавшая капризов распущенного разума.
«Я вот что, я покажу… что ж я покажу? что это
в самой вещи? Ни одной привязанности устоявшейся, серьезной: все как-то,
в самом деле, легко… воздушно… так сказать… расплывчато. Эка
натура проклятая!»
— Вот русская-то
натура и
в аристократке, а все свое берет! Прежде напой и накорми, а тогда и спрашивай.
— У всех людей
натуры больше или меньше одинаковы. Воспитывайте их одинаково, и будет солидарность
в стремлениях.
В его
натуре сохранилось много простоты, искренности, задушевности, бесхитростности и
в то же время живой русской сметки, которую он сам называл мошенническою философиею.
По
натуре он был более поэт, рыболов, садовод и охотник; вообще мирный помещик, равнодушный ко всем приманкам почести и тщеславия, но служил весь свой век, был прокурором
в столице, потом губернатором
в провинции, потом сенатором
в несравненной Москве, и на всяком месте он стремился быть человеком и был им, насколько позволяли обстоятельства.
Она, напротив, только укреплялась
в своих убеждениях о необходимости радикального перелома и, не заходя
в вопрос глубоко и практически, ждала разрешения его горстью людей, не похожих на все те личности, которые утомляли и
в провинции, и на те, которые сначала обошли ее либеральными фразами
в Москве, открыв всю внутреннюю пустоту и бессодержательность своих
натур.
— Я медик и все-таки позволю вам напомнить, что известная разнузданность
в требованиях человеческого организма является вследствие разнузданности воли и фантазии. И наконец, скажу вам не как медик, а как человек, видевший и наблюдавший женщин: женщина с цельной
натурой не полюбит человека только чувственно.
Я вас и
в этом еще строго не осуждаю: этому способствовали и обстоятельства и его привязчивая
натура; но вы должны были по крайней мере оценить эту преданность, а вы ее не оценили: вы только могли употребить его привязанность
в его пользу, пробудить
в нем вашим влиянием деятельность, гордость, энергию, — вы этого не сделали.
Лиза, давно отбившаяся от семьи и от прежнего общества, сделала из себя многое для практики того социального учения,
в котором она искала исхода из лабиринта сложных жизненных условий, так или иначе спутавших ее вольную
натуру с первого шага
в свет и сделавших для нее эту жизнь невыносимою.
Проявления этой дикости нередко возмущали Райнера, но зато они никогда не приводили его
в отчаяние, как английские мокассары, рассуждения немцев о национальном превосходстве или французских буржуа о слабости существующих полицейских законов. Словом, эти
натуры более отвечали пламенным симпатиям энтузиаста, и, как мы увидим, он долго всеми неправдами старался отыскивать
в их широком размахе силу для водворения
в жизни тем или иным путем новых социальных положений.
Райнер получал очень хорошие деньги. Свою ферму
в Швейцарии он сдал бедным работникам на самых невыгодных для себя условиях, но он личным трудом зарабатывал
в Петербурге более трехсот рублей серебром
в месяц. Это давало ему средство занимать
в одной из лучших улиц города очень просторную квартиру, представлявшую с своей стороны полную возможность поместиться
в ней часто изменяющемуся, но всегда весьма немалому числу широких
натур, состоявших не у дел.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения
в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя
в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской
натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Сестре госпожи Мечниковой шел только семнадцатый год. Она принадлежала к
натурам, не рано складывающимся и формирующимся. Фигура ее была еще совершенно детская, талия прямая и узенькая, руки длинные,
в плечах не было еще той приятной округлости, которая составляет их манящую прелесть, грудь едва обозначалась, губы довольны бледны, и
в глазах преобладающее выражение наивного детского любопытства.
Неточные совпадения
Портрет Анны, одно и то же и писанное с
натуры им и Михайловым, должно бы было показать Вронскому разницу, которая была между ним и Михайловым; но он не видал ее. Он только после Михайлова перестал писать свой портрет Анны, решив, что это теперь было излишне. Картину же свою из средневековой жизни он продолжал. И он сам, и Голенищев, и
в особенности Анна находили, что она была очень хороша, потому что была гораздо более похожа на знаменитые картины, чем картина Михайлова.
Он живо вспомнил все те часто повторявшиеся случаи необходимости лжи и обмана, которые были так противны его
натуре; вспомнил особенно живо не paз замеченное
в ней чувство стыда за эту необходимость обмана и лжи.
— Я нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается
в том, что ты ставишь двигателем личный интерес, а я полагаю, что интерес общего блага должен быть у всякого человека, стоящего на известной степени образования. Может быть, ты и прав, что желательнее была бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты
натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.
Левин помнил, как
в то время, когда Николай был
в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал
в религии помощи, узды на свою страстную
натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.
Избранная Вронским роль с переездом
в палаццо удалась совершенно, и, познакомившись чрез посредство Голенищева с некоторыми интересными лицами, первое время он был спокоен. Он писал под руководством итальянского профессора живописи этюды с
натуры и занимался средневековою итальянскою жизнью. Средневековая итальянская жизнь
в последнее время так прельстила Вронского, что он даже шляпу и плед через плечо стал носить по-средневековски, что очень шло к нему.