Марью Николаевну это ничто не попортило: она училась, работала и раза два в год набегала домой, чтобы провести праздники с отцом и с братьями, которые приходили
об эту пору пешком из училища, а особенно с младшей сестрой, в которой не слыхала души.
Неточные совпадения
За
этим следовало повествование
об одиноком житье-бытье княгини Варвары Никаноровны до тех
пор, пока ей настало время выдать замуж воспитавшуюся в Петербурге княжну Анастасию Львовну и заняться воспитанием моего отца, но я должна поступить иначе: я должна еще удержаться в
этом тихом периоде раннего бабушкиного вдовства, для того чтобы показать облики ее ближайших друзей и очертить характер ее деятельности за пределами дома — в обществе.
Бабушке минуло тридцать пять лет; в
это время князья Яков и Дмитрий (впоследствии мой отец) подросли, так что настала
пора думать
об их образовании; а старшей сестре их, княжне Анастасии Львовне, исполнилось совершеннолетие, и она оканчивала свой институтский курс.
Александру Ярославовну
это испугало: она впервые сообразила, что не всегда можно только черпать, а надо
порою и думать
об источнике, и она вздохнула и не только помирилась с тем, что дядя сидит в деревне и хозяйничает, но даже рассудила, что нет худа без добра, и слава богу, что дяде охота возиться с мужиками и дворянчиками.
Неточные совпадения
Все, с кем княгине случалось толковать
об этом, говорили ей одно: «Помилуйте, в наше время уж
пора оставить
эту старину.
— Да что же, я не перестаю думать о смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать
пора. И что всё
это вздор. Я по правде тебе скажу: я мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты подумай
об этом: ведь весь
этот мир наш —
это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, — мысли, дела! Всё
это песчинки.
Это я два с половиной года назад уже знал и с тех
пор два с половиной года
об этом думал,
об этом именно, что «Дунечка многое может снести».
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально.
Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала
об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих
пор он ее и не раскрывал.
— Как хотите, только я-то вам не товарищ; а мне что! Вот мы сейчас и дома. Скажите, я убежден, вы оттого на меня смотрите подозрительно, что я сам был настолько деликатен и до сих
пор не беспокоил вас расспросами… вы понимаете? Вам показалось
это дело необыкновенным; бьюсь
об заклад, что так! Ну вот и будьте после того деликатным.