Русский человек не идет путями святости, никогда
не задается такими высокими целями, но он поклоняется святым и святости, с ними связывает свою последнюю любовь, возлагается на святых, на их заступничество и предстательство, спасается тем, что русская земля имеет так много святынь.
Несмотря на скрытность моего характера, я ни сознательно, ни бессознательно
не задавался целью скрывать себя в своей мысли и писать обратное тому, что я есть в своей глубине.
Но, говоря о семейных каторжных, нельзя мириться с другим беспорядком — с нерасчетливостью администрации, с какою она разрешает десяткам семейств селиться там, где нет ни усадебной, ни пахотной земли, ни сенокосов, в то время как в селениях других округов, поставленных в этом отношении в более благоприятные условия, хозяйничают только бобыли, и хозяйства
не задаются вовсе благодаря недостатку женщин.
— Об этом, — говорит, — спору нет, что мы в науках
не задались, но только своему отечеству верно преданные.
Неточные совпадения
— Последний вопрос, кузина, — сказал он вслух, — если б… — И задумался: вопрос был решителен, — если б я
не принял дружбы, которую вы подносите мне, как похвальный лист за благонравие, а
задался бы задачей «быть генералом»: что бы вы сказали? мог ли бы, могу ли!.. «Она
не кокетка, она скажет истину!» — подумал он.
Особенно я люблю дорогой, спеша, или сам что-нибудь у кого спросить по делу, или если меня кто об чем-нибудь спросит: и вопрос и ответ всегда кратки, ясны, толковы,
задаются не останавливаясь и всегда почти дружелюбны, а готовность ответить наибольшая во дню.
Мне сто раз, среди этого тумана,
задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху,
не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом,
не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало быть, вздор; тем
не менее мне часто
задавался и
задается один уж совершенно бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
Но всего замечательнее, что этой идеей о «дисциплине» он
задался тогда вовсе
не для того, чтоб избавиться от Катерины Николаевны, а в самой полной уверенности, что он
не только уже
не любит ее, но даже в высшей степени ненавидит.
Обыкновенный русский человек
не должен
задаваться высокой целью даже отдаленного приближения к этому идеалу святости.