Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О
русские штыки...
Кто же будут эти старшие? Тут хитрые, неугомонные промышленники, американцы, здесь горсть русских:
русский штык, хотя еще мирный, безобидный, гостем пока, но сверкнул уже при лучах японского солнца, на японском берегу раздалось «Вперед!» Avis au Japon! [К сведению Японии — фр.]
Редел на небе мрак глубокий, // Ложился день на темный дол, // Взошла заря. Тропой далекой // Освобожденный пленник шел, // И перед ним уже в туманах // Сверкали
русские штыки, // И окликались на курганах // Сторожевые казаки.
Россия, под самодержавным правлением потомков великого Петра, возрастала в силе и могуществе; южный ветер лелеял русских орлов на берегах Дуная; наши волжские песни раздавались в древней Скандинавии; среди цветущих полей Италии и на вершинах Сент-Готарда сверкали
русские штыки: мы пожинали лавры в странах иноплеменных; но более столетия ни один вооруженный враг не смел переступить за границу нашего отечества.
Неточные совпадения
Он служил на Кавказе, где он получил этот особенно лестный для него крест за то, что под его предводительством тогда
русскими мужиками, обстриженными и одетыми в мундиры и вооруженными ружьями со
штыками, было убито более тысячи людей, защищавших свою свободу и свои дома и семьи.
Вы, граждане Шателя, вы, эти несколько человек, вы могли, принимая меня в вашу среду, остановить занесенную руку
русского императора, вооруженную миллионом
штыков.
— Бомбами пускать! сук[ин] сын е….. твою м… Дай только добраться, тогда попробуешь
штыка трехгранного
русского, проклятый! — заговорил ротный командир так громко, что батальонный командир должен был приказать ему молчать и не шуметь так много.
Пули с визгом летали по улице, свистели над его головою, но ему было не до них; при свете пожара он видел, как неприятельские стрелки бегали взад и вперед, стреляли по домам, кололи
штыками встречающихся им
русских солдат, а рота не строилась… «К ружью! выходи! — кричал во все горло Зарядьев, стараясь высунуться как можно более.
— Граф не может понимать всю великость гения преобразователя России — он не
русской; так же как я, не будучи французом, никак не могу постигнуть, каким образом просвещение преподается помощию
штыков и пушек.