О! да, я знаю, ты всегда умела
Открыто правду говорить,
Собою жертвовать и искренно любить.
Ты чувствовать умела одолженья,
Не замечать,
не помнить зла.
Как ангел примиритель ты жила
В семействе нашем… Но!.. ужасные мученья
Столпились к сердцу моему.
И я теперь не верю ничему.
Клянись… но, может быть, моленье
Отвергнешь ты мое,
И что мудреного! Кому моей судьбою
Заняться!.. я суров! я холоден душою…
Один лишь раз, один пожертвуй ты собою
Не для меня — нет — для нее…
Неточные совпадения
Эх, братец мой — что вид наружный?
Пусть будет хоть сам чорт!.. да человек он нужный,
Лишь адресуйся — одолжит.
Какой он нации, сказать
не знаю смело:
На всех языках говорит,
Верней всего, что жид.
Со всеми он знаком, везде ему есть дело,
Всё
помнит, знает всё, в заботе целый век.
Был бит
не раз — с безбожником безбожник,
С святошей — иезуит, меж нами —
злой картежник,
А с честными людьми — пречестный человек,
Короче, ты его полюбишь, я уверен.
Катерина Ивановна нарочно положила теперь пригласить эту даму и ее дочь, которых «ноги она будто бы не стоила», тем более что до сих пор, при случайных встречах, та высокомерно отвертывалась, — так вот, чтобы знала же она, что здесь «благороднее мыслят и чувствуют и приглашают,
не помня зла», и чтобы видели они, что Катерина Ивановна и не в такой доле привыкла жить.
И первую полней, друзья, полней! // И всю до дна в честь нашего союза! // Благослови, ликующая муза, // Благослови: да здравствует лицей! // Наставникам, хранившим юность нашу, // Всем честию, и мёртвым и живым, // К устам подъяв признательную чашу, //
Не помня зла, за благо воздадим.
Это ей, Люде, в самом начале своего пребывания на Кавказе удалось убедить моих родителей принять христианство… Разгневанные лезгины, во главе с муллой, чуть было не убили ее за это, но добрая Люда
не помнит зла…
В помощь красноречивому стряпчему пришла Софья Фоминишна из другой горницы, из которой услыхала жалобные моления, раздиравшие душу, и также стала убедительно просить великого князя о помиловании лекаря. В этом случае она
не помнила зла на Антона за оскорбление брата ее, Андрея Фомича.
Неточные совпадения
Катерина. Ну, прости меня!
Не хотела я тебе
зла сделать; да в себе
не вольна была. Что говорила, что делала, себя
не помнила.
— Я — читала, —
не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные слова
не доходят до моей души.
Помните у Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и
злой немец. Пропетое слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
— Видишь? — поучал дядя Хрисанф. — Французы. И они тоже разорили, сожгли Москву, а — вот… Мы
зла не помним…
— Ты в бабью любовь —
не верь. Ты
помни, что баба
не душой, а телом любит. Бабы — хитрые, ух!
Злые. Они даже и друг друга
не любят, погляди-ко на улице, как они злобно да завистно глядят одна на другую, это — от жадности все: каждая злится, что, кроме ее, еще другие на земле живут.
— Пожалуй, я его… понимаю! Когда меня выгнали из гимназии, мне очень хотелось убить Ржигу, —
помните? — инспектор. Да. И после нередко хотелось… того или другого. Я —
не злой, но бывают припадки ненависти к людям. Мучительно это…