Неточные совпадения
— Напротив, — сказал молодой человек, — хоть ныне
только те quasi-убеждения хороши, о которых кричат наши так называемые дети, я слушал вас с большим участием. К тому же, когда я всматривался в вас более и более, меня подмывало сделать вам один вопрос. Он не покажется вам странным, если вы
узнаете причину его. Не вспомните ли вы меня? Мое имя Сурмин…
Он состарился, поседел, надел какой-то маскарадный костюм, однако ж, я его
узнал, —
узнал, как будто вчера
только видел.
— Вот негодный папашка и наказан за то, что не взял меня с собой. Ведь он у меня такой рассеянный, без меня, того и гляди, напроказничает, как дитя. Нет, говорит, время прекрасное, обещал
только пройтись по дорожкам Пресненского сада, а очутился Бог
знает где.
«Ох! это не дитя, — подумал Сурмин, — не
знаю еще, что ты в самом деле такое,
знаю только, что искусительно-хороша и должна быть не глупа. Погоди, испытаю, крепки ли латы твоего самолюбия».
Странно, я
узнал ее
только ныне, а она уж околдовала меня, я засиделся у них, заслушался ее.
— Нет, — отвечал тот, — мамка вынесла, да мувила: «Понапрасну барин твой
только беспокоит себя и нашу барышню своими письмами. Он
знает, что ей не бывать за поляком, вражьим сыном. Да у нее есть уж женишок, словно писаный, такой бравый, кровный русский дворянин, побогаче да почище твоего шляхтича. Не велика птица! У нас в Витебске кухарка и кучер были из шляхты».
Она это
знала и давно покорилась воле Божьей, утешая себя
только тем, что жизнь ее продлится недолго...
Только услугами своими, ласками, утешениями давала она
знать о себе в своем семействе.
Здесь были Сурмин, Тони, вдова Левкоева, соседка по квартире Ранеевых, сынок ее,
только что на днях испеченный корнет, и маленький, худенький студент — юрист Лидин, которого привела с собою Тони. Он хаживал к Крошке Доррит то посоветоваться с ней, то посоветовать ей по какому-нибудь запутанному делу, то позаимствовать у нее «томик» свода законов. Двух братьев Лориных и Даши тут не было, потому что они избегали всякого светского общества. Остальных членов семейства Ранеевы не
знали даже в лицо.
— Не мое дело разбирать поступки моей матери, — я их и не ведаю; не
знаю и того, что думает она делать из меня,
знаю только, что долг детей свято повиноваться воле родителей. Кроме закона природы, это повелевает нам и заповедь Божия.
— На том пространстве, которое вам угодно было отмежевать Польше, вижу я
только с двух концов цепи два далеко разрозненные звена — два класса: один высший, панский, другой — низший, крестьянский. С одной стороны, власть неограниченная, богатство, образование, сила, с другой — безмолвное унижение, бедность, невежество, рабство, какого у нас в России не бывало. Вы, Михайло Аполлоныч, долго пожили в белорусском крае, вы
знаете лучше меня быт тамошнего крестьянина.
Вы
знаете, конечно, рассказ польского простодушного крестьянина, как до такого-то места было прежде три мили, «да пан взмиловался, сделал из них
только одну».
Я был уверен в своей невиновности, но
знал, что казенные деньги, тут же и общественные, не горят и не тонут (надо прибавить), а
только тают в горячих руках, и взыскание их должно пасть на меня с членами банка.
Он неравнодушен к Лизе и рад будет
узнать, что ее строгость
только маска, накинутая на себя, чтобы скрыть свои настоящие чувства, и оценит услугу преданной ему женщины.
— Слыхал от евреев, они
знают все, что делается не
только на земле, но и под землей, — говорят, будто меньшой, бежавший из полка, пропал без вести. Старший при ней, да что-то не ладят, часто ссорятся, хотел было возвратиться в Москву, однако ж, мать ублажила, остался.
— Писать к ней об этом деле не буду, а ты постарайся поскорее повидаться с нею и расскажи ей от имени моего все, что
знаешь. Даю тебе слово, она не будет дремать и выведет козни врагов на свет Божий. Скажи ей
только от меня, чтобы тебя поберегла, да сам будь осторожнее.
— Не
зная их лично, могу
только судить о них по твоим письмам. Признаюсь тебе, мое сердце лежит более к Лориной. Та с горячею, эксцентрической головкой, энтузиастка, с жаждой каких-то подвигов, не совсем по мне. И сестры твои, по твоим портретам, склоняются более на сторону Тони. Может быть, мы и ошибаемся.
Только что успел остыть труп покойника, Прасковья дала
знать местной полиции, чтобы она прибыла для освидетельствования движимого имения и опечатания его.
— Ничего этого не ведаю.
Знаю только, что обстоятельства изменились. Мать, услыхав, что за ней зорко следят, что замыслы Мерославского, ее патрона, с братией не удаются, потеряв с Ричардом горячего исполнителя своих патриотических затей, видя их холодную поддержку в Владиславе, умерла, говорят, от разрыва сердца.
— Из слов Владислава, хотя осторожных,
узнала я, что он тебя любит по-прежнему, с силою страсти, к которой
только способен энергический, пылкий его характер, что одного слова надежды в ответ на его письмо было бы достаточно, чтобы он остался в Москве. Я уверена, что он и теперь готов на жертвы, если
только ты…
—
Знаю только, что он русский купец Жучок из Динабурга. Он открыл мне, что доставлял через евреев для Эдвиги Стабровской холодное и огнестрельное оружие. Этот воинственный запас хранился в недостроенном костеле, в имении ее, на границах Витебской и Могилевской губерний. Но, вероятно, опасаясь, чтобы его не открыли в этом месте, перевезли в другое, какое — еще не
знаю. Жучок обещал мне сыскать след к нему.
Да если бы кто из этих жителей, разбуженный шумом проезжавших мимо его хаты саней, вздумал взглянуть в щель своего окошка, так и тот сказал бы
только, махнув рукой: «Не наше дело,
знать, евреи везут контрабанду».
— И я сам тоже ничего не понимаю,
знаю только, что вам нужно спокойствие.
Время терялось, в самой шайке обнаружились раздоры; многие хотели продолжать путь, но лишь с тем, чтобы сложить в Лиозно оружие. Паны начали кричать, ссориться, ругаться и бранные слова обильно посыпались на довудца; ему говорили, что он умеет
только мучить какими-то порядками, бродя по болотам, а не
знает как провести дружину и соединиться с другими партиями.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его?
только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть, и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его
знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне
узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)