Неточные совпадения
Тридцать лет исполнял он завет господа: любить ближнего, как брата; тридцать лет стремился по пути к небу — и вдруг судьба схватила его с этого пути и повесила над пропастью ада; вправе ли она была сказать: «Держись, не
падай!» Был один, у которого
голова не вскружилась над этой бездной, но тот был не человек, тот ходил по волнам, как по суше.
С одной стороны, быстрый, огненный взор из-под черных, густых бровей на дворецкого — взор, который редкий мог выдержать и от которого женщины слабого сложения
падали в обморок. Казалось, им окинул он своего слугу с ног до
головы и обозрел душу его. С другой стороны, глубокий, едва не земной поклон, которым Русалка хотел, казалось, скрыться от испытующего взора, вручение посоха и целование властительной руки. Шапку не принял Иван Васильевич и дал знать, чтобы он положил на одну из скамеек.
Посмотрели бы вы на Василия Федоровича, когда шестьдесят с лишком лет осыпали
голову его снегом; вы и тогда сказали б: этот взор, в проблески одушевления, должен был
нападать на врага орлиным гневом; эта исполинская рука, вооруженная мечом, должна была укладывать под собою ряды мертвецов; эта грудь широкая, мохнатая, эта вся геркулесовская обстановка — созданы быть оплотом боевым.
На какой-то реке
напали на вас татаре, и поднялась у вас с ними сеча кровавая, и многие из вас положили тут
головы; здесь-то порубили тебе, бедняжке, череп и глаз.
Иной кричал: «Родился мальчик с саженной бородой!» Другой: «
Упала с неба звезда бородатая!» Кто: «Нашли урода, живую
голову с бородою!» И не укласть от Москвы до Цареграда всех диковинок, которые выдавали о бороде!
Андрей целовал у ней руки. Борецкая ничего не говорила… она грустно покачала
головой, и горячая слеза
упала на лицо малютки.
После дня, проведенного на площадях, где собирались полки, Антон лег
спать; но заснуть не мог, волнуемый ли мыслью об Анастасии, мелькнувшей перед ним, как прекрасное, волшебное видение, или мыслью о походе, который представлялся пламенному воображению его, его благородному сердцу, в очаровательной картине. Вдруг, посреди этих мечтаний, не дававших ему уснуть, слышит он на улице странные крики. Кричат: «Лови! лови! здесь, сюда! к палатам Образца!
головой за него отвечаем!»
Едва не на смертном одре, под секирою грозного владыки, которая, того и гляди, готова
упасть на его
голову, он и тут, образумившись от первого, нежданного удара, кажется так спокоен, как будто после трудного дня пришел отдохнуть под гостеприимный кров.
— Великий грех
пал бы на твою
голову, господине и сыну наш, — говорило одно духовное лицо, — коли б воевода пролил кровь своих родичей.
По данному заранее наставлению Мамон положил на стол горсть серебра и
пал опять на землю. Тут снова пошли ходить струи дыма, сгущались более и более и наконец затмили все предметы. Исчезли и таинственный старик, и книга Адамова; только мелькали вниз и вверх семь огненных пятен, и череп скалил свои желтые зубы.
Голова у Мамона закружилась, и он
пал без памяти. Придя в себя, очутился на берегу Яузы, где его ожидали холопы и лошадь его.
Это не Антон. Тот в немецкой епанечке, светлые волосы его
падают кудрями по плечам, а этот молодец острижен в кружок, в русской одежде, в шеломе и латах. Щеки его горят, он весь в пыли с
головы до ног. Между тем паробок принимает коня его, служит ему, как своему господину, и дает знать, что он может идти в хоромы.
— Ушиб немного висок…
упал с лестницы… пройдет… Но отец, отец! ах, что с ним будет! Вот уж сутки не пьет, не ест, не
спит, все бредит, жалуется, что ему не дают подняться до неба… Давеча к утру закрыл глаза; подошел я к нему на цыпочках, пощупал
голову —
голова горит, губы засохли, грудь дышит тяжело… откроет мутные глаза, смотрит и не видит и говорит сам с собою непонятные речи. Теперь сидит на площади, на кирпичах, что готовят под Пречистую, махает руками и бьет себя в грудь.
— Опять отвечу: наша доля и наш урок в руке господней, без него и волос с
головы не
падет.
— Божья да твоя, — рыдая, промолвила Анастасия и
пала в ноги отцу своему. — Подожди… не выдавай, родной мой, солнышко мое ясное… Иль я тебя чем прогневила? Иль я тебе не мила более? Иль моя девичья краса тебе прискучила? Не суши меня безвременно, не снимай с меня
головы…
Но Каракача не слушал, бесился, топал ногами, хватал себя за
голову, отчего перевязки на ней сползли и показалась кровь; судороги начали его корчить. Отец испугался. «Лекарь колдун, вогнал опять хворость в сына, чтобы отмстить за невесту», — подумал Даньяр и
пал в ноги Антону, умоляя его спасти Каракаченьку и клянясь, что они за невестой не погонятся.
Вскрикнул Андрюша от радости… встал… опять
пал в ноги Ивану Васильевичу, целовал их и быстрее молнии полетел из хоромин великокняжеских. Дворецкого, который пытался было остановить его в переходах, сбил он с ног, забыв где-то свою шапку, бежал с обнаженною
головой, как сумасшедший, по площадям и улицам.
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть
голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Неточные совпадения
Только что пан окровавленный //
Пал головой на седло, // Рухнуло древо громадное, // Эхо весь лес потрясло.
Он
спал на
голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не
упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных
Голов».
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи
голову,
упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
— Не очень пьян, не
упадет? — покачивая
головой, сказал Свияжский.