Неточные совпадения
Затем она
вписала в готовом тексте отпускного билета, что «кадет… Буланин…
в Течение отпуска находился… у меня и вел себя… очень хорошо. Подпись родителей или лиц, их заменяющих… А. Буланина».
Ставя отметки, он терпеть не мог середины — любимыми его баллами было двенадцать с четырьмя плюсами или ноль с несколькими минусами. Иногда же,
вписав в журнал круглый ноль, он окружал его со всех сторон минусами, как щетиной, — это у него называлось «ноль с сиянием». И при этом он ржал, раскрывая свою огромную грязную пасть с черными зубами.
Этот предсмертный дневник свой он затеял еще третьего дня, только что воротился в Петербург, еще до визита к Дергачеву; после же моего ухода
вписывал в него каждые четверть часа; самые же последние три-четыре заметки записывал в каждые пять минут.
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты это делают: после ловкого вопроса
вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
Дневником, который Мари написала для его повести, Павел остался совершенно доволен: во-первых, дневник написан был прекрасным, правильным языком, и потом дышал любовью к казаку Ятвасу. Придя домой, Павел сейчас же
вписал в свою повесть дневник этот, а черновой, и особенно те места в нем, где были написаны слова: «о, я люблю тебя, люблю!», он несколько раз целовал и потом далеко-далеко спрятал сию драгоценную для него рукопись.
Неточные совпадения
Все эти маленькие подробности, может быть, и не стоило бы
вписывать, но тогда наступило несколько дней,
в которые хотя и не произошло ничего особенного, но которые все остались
в моей памяти как нечто отрадное и спокойное, а это — редкость
в моих воспоминаниях.
Впишу здесь, пожалуй, и собственное мое суждение, мелькнувшее у меня
в уме, пока я тогда его слушал: я подумал, что любил он маму более, так сказать, гуманною и общечеловеческою любовью, чем простою любовью, которою вообще любят женщин, и чуть только встретил женщину, которую полюбил этою простою любовью, то тотчас же и не захотел этой любви — вероятнее всего с непривычки.
Симонсон,
в гуттаперчевой куртке и резиновых калошах, укрепленных сверх шерстяных чулок бечевками (он был вегетарианец и не употреблял шкур убитых животных), был тоже на дворе, дожидаясь выхода партии. Он стоял у крыльца и
вписывал в записную книжку пришедшую ему мысль. Мысль заключалась
в следующем:
Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот сидел и
вписывал что-то
в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся и
в памяти, а его отпустил ночевать
в монастырь.
Да помилуйте, — продолжал он, опять переменив голос, словно оправдываясь и робея, — где же нашему брату изучать то, чего еще ни один умница
в книгу не
вписал!