Неточные совпадения
Вертит хвостом, с Вороны глаз
не сводит,
И говорит
так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Не смейтесь
так исподтишка!
Пример
такой на свете
не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.
То кувыркнётся,
То развернётся,
То весь в комок
Он
так сберётся,
Что
не видать ни рук, ни ног.
И даже, говорят, на слух молвы крылатой,
Охотники таскаться по пирам
Из первых с ложками явились к берегам,
Чтоб похлебать ухи
такой богатой,
Какой-де откупщик и самый тароватый
Не давывал секретарям.
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены
не зная ей,
Невежда про неё свой толк всё к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он её ещё и гонит.
Не будем же вперёд
такие дуры,
Чтоб почитать Орлов знатнее нас.
Но, видя то, что тут
не перед стадом,
И что приходит, наконец,
Ему рассчесться за овец, —
Пустился мой хитрец
В переговоры,
И начал
так: «Друзья!
Ну, словом, делая путём моим добро,
Не приключа нигде ни бед, ни горя,
Вода моя до самого бы моря
Так докатилася чиста, как серебро».
Хоть римский огурец велик, нет спору в том,
Ведь с гору, кажется, ты
так сказал о нём?» —
«Гора хоть
не гора, но, право, будет с дом».
В один двоим за нужду влезть,
И то ни стать, ни сесть!» —
«Пусть
так, но всё признаться должно,
Что огурец
не грех за диво счесть,
В котором двум усесться можно.
Большой собравшися гурьбой,
Медведя звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто что́ себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле
не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
Но показалось
так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
Один другого злей; и хоть ты ангел будь,
Так не минуешь с ними драки».
Скажи ж сама, голубка, мне,
Не мило ль, даже и во сне,
Себя в краю
таком увидеть тихом?
Навозну кучу разрывая,
Петух нашёл Жемчужное Зерно
И говорит: «Куда оно?
Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко
так ценят?
А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну ячменному: оно
не столь хоть видно,
Да сытно».
Невежи судят точно
так:
В чём толку
не поймут, то всё у них пустяк.
Когда у нас беда над головой,
То рады мы тому молиться,
Кто вздумает за нас вступиться;
Но только с плеч беда долой,
То избавителю от нас же часто худо:
Все взапуски его ценят,
И если он у нас
не виноват,
Так это чудо!
Кто знатен и силён,
Да
не умён,
Так худо, ежели и с добрым сердцем он.
С ним из окна в окно жил в хижине бедняк
Сапожник, но
такой певун и весельчак,
Что с утренней зари и до обеда,
С обеда до́-ночи без умолку поёт
И богачу заснуть никак он
не даёт.
Просил:
так просьба
не берёт.
А чтоб мышиный род ему
не навредил,
Так он полицию из кошек учредил.
—
«Меня
так этот слух»,
Волк старый говорит: «
не очень к стаду манит...
Коль подлинно
не плох пастух,
Так он плохих собак держать
не станет.
Так слишком на свою ты силу
не надейся!
Да дня
такого нет,
Чтоб
не боялась ты за ужин иль обед
В курятнике оставить шкуры!
Ну, стоют ли того все куры?» —
«Кому
такая жизнь сносна?»
Лисица отвечает:
«Меня
так всё в ней столько огорчает,
Что даже мне и пища
не вкусна.
Так к году Лев-отец
не шуткой думать стал,
Чтобы сынка невежей
не оставить,
В нем царску честь
не уронить,
И чтоб, когда сынку придётся царством править,
Не стал бы за сынка народ отца бранить.
—
Так это, думал Царь,
не царская наука.
И
так передо мной прошу
не величаться...
Иная бы
таким житьём
Была довольна и счастлива
И
не подумала бы красть!
Скажи лишь, как нам сесть!» —
«Чтоб музыкантом быть,
так надобно уменье
И уши ваших понежней»,
Им отвечает Соловей:
«А вы, друзья, как ни садитесь,
Всё в музыканты
не годитесь».
Собаки злы, пастух
не спит,
Пришло хоть удавиться!» —
«Неужли?» — «Право
так».
Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька,
«Поверишь ли!» кричит: «чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полёт». —
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о себе ты много
так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далёко;
А я, хоть, правда, невысоко,
Зато лечу,
Куда хочу;
Да я же
так, как ты, в забаву для другого,
Пустого,
Век целый
не трещу».
У всякого талант есть свой:
Но часто, на успех прельщаяся чужой,
Хватается за то иной,
В чём он совсем
не годен.
А мой совет
такой:
Берись за то, к чему ты сроден,
Коль хочешь, чтоб в делах успешный был конец.
Неужли-таки ты, сестрица,
не устанешь?
Так дарование без пользы свету вянет,
Слабея всякий день,
Когда им овладеет лень
И оживлять его детельность
не станет.
Однако же смеётся Тришке всяк,
А Тришка говорит: «
Так я же
не дурак,
И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю»…
Так из избы
не вынесено сору.
Я сроду никого
не только
не кусала,
Но
так гнушаюсь зла,
Что жало у себя я вырвать бы дала,
Когда б я знала,
Что жить могу без жала...
Не шевеля почти и поводов,
Конь слушался его лишь слов.
«
Таких коней и взнуздывать напрасно»,
Хозяин некогда сказал:
«Ну, право, вздумал я прекрасно!»
И, в поле выехав, узду с Коня он снял.
Но
так как о Волках худой на свете толк,
И
не сказали бы, что смотрит Лев на лицы,
То велено звериный весь народ
Созвать на общий сход...
Да кланяйся, жене!»
Так потчевал сосед-Демьян соседа-Фоку
И
не давал ему ни отдыху, ни сроку...
Чижа захлопнула злодейка-западня:
Бедняжка в ней и рвался, и метался,
А Голубь молодой над ним же издевался.
«
Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня
Попался!
Не провели бы
так меня:
За это я ручаюсь смело».
Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.
И дело!
Вперёд чужой беде
не смейся, Голубок.
Когда-то, о весне, зверями
В надсмотрщики Медведь был выбран
над ульями,
Хоть можно б выбрать тут другого поверней
Затем, что к мёду Мишка падок,
Так не было б оглядок...
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих
таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Таких примеров много в мире:
Не любит узнавать никто себя в сатире.
Я даже видел то вчера:
Что Климыч на-руку
не чист, все это знают;
Про взятки Климычу читают,
А он украдкою кивает на Петра.
Пастух под тенью спал, надеяся на псов,
Приметя то, змея из-под кустов
Ползёт к нему, вон высунувши жало;
И Пастуха на свете бы
не стало:
Но сжаляся над ним, Комар, что было сил,
Сонливца укусил.
Проснувшися, Пастух змею убил;
Но прежде Комара спросонья
так хватил,
Что бедного его как
не бывало.
Красавицы! слыхал я много раз:
Вы думаете что? Нет, право,
не про вас;
А что бывает то ж с фортуною у нас;
Иной лишь труд и время губит,
Стараяся настичь её из силы всей;
Другой как кажется, бежит совсем от ней:
Так нет, за тем она сама гоняться любит.
Увидя то, на мысли Волку вспало,
Что Лев, конечно,
не силён,
Коль
так смирён...
Хоть правда, что она свела строенье
так,
Чтобы
не ворвался в него никто, никак,
Да только для себя оставила лазейку.