Неточные совпадения
— Да что, голубчик, скверно старикам
стало жить на свете, скверно! — с глубоким, сокрушенным вздохом покачал головой Лубянский.
— Нет, что-нибудь да не так, — сказал он. — Здорово
живешь стрелять не
станут… Знавал я некогда и Высокие Снежки, хорошее село. Только там ведь больше все, почитай, народ никонианец
живет. За что ж в них стрелять-то. Помещику своих крестьян морить — себе же убыток.
— Эх, голова! как это так легко сказать! — горячо вступился Свитка. — Если нам с тобой хорошо
жить на свете, и никто нас не обижает, разве мы
станем бунтовать? — да Господи помилуй! Зачем нам это?
Тут уже дело идет о верном и честном куске хлеба,
стало быть, о том, чтобы людям было легче и удобнее
жить на свете.
Он сразу почти принялся «развивать» Сусанну Ивановну, и развитие это касалось более того, что
жить так, как Сусанна Ивановна
живет, для «мыслящей женщины» невозможно, что эдак можно задохнуться — и Сусанна Ивановна вдруг
стала сознавать, что и точно можно задохнугься и что она уже задыхается.
Ей все еще хотелось рассмотреть поближе этих «новых людей», которым она втайне даже несколько завидовала, воображая, что они
живут «для дела» и приносят свою посильную пользу насущным и честным требованиям жизни, а все те книжки и
статьи, которыми снабжали ее из читальной, еще крепче поселяли это убеждение в ней, в «коптительнице неба», как она себя называла.
Сумма его месячного заработка превышала заработок других; поэтому Моисею было обидно, что с какой же
стати он должен свой заработок отдавать в кассу, находящуюся в заведывании Полоярова, и с какой
стати этот самый Полояров, зарабатывая гораздо меньше, но пользуясь равными условиями жизни,
живет, в некотором роде, на его, Фрумкина, счет?
«Эх, любезные друзья мои!» — продолжает он думать, не без злорадства потирая руки. «Кабы это я был теперь становым, а вы бы у меня в
стане проживали, показал бы я вам куда Макар телят гоняет… Всех бы эдак: ты что, мол, есть за человек такой? Ты, мол, Фрумкин? — Тарарах тебя, каналья!.. Таррах-трах!.. Раз-два!.. Справа налево!.. В острог! в секретную! При отношении — так, мол, и так»…
— Мне это очень, говорю, обидно было… Они притом же про меня даже печатать хотели… Мою гражданскую и литературную репутацию замарать, чтобы никуда моих
статей не принимали, а я человек бедный… я только моим честным трудом
живу… Мне и есть после этого нечего было бы!
— Эх, да ведь надо ж с собой делать что-нибудь! — беззаветно махнул рукою Лубянский. — Ведь меня тоже тоска взяла жить-то так, как я
живу! Сами вы посудите, сударыня, что бы я
стал делать? Вернуться в Славнобубенск — ну, претит мне это! Не могу! И думал уж было, да не могу!.. И вы сами, конечно, хорошо понимаете мои чувства, отчего и почему не могу я… ведь там мне на каждом шагу…
— Вообще —
жить становится любопытно, — говорил он, вынув дешевенькие стальные часы, глядя на циферблат одним глазом. — Вот — не хотите ли познакомиться с одним интереснейшим явлением? Вы, конечно, слышали: здесь один попик организует рабочих. Совершенно легально, с благословения властей.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские.
Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
— Что будешь делать… — вздыхал Груздев. — Чем дальше, тем труднее
жить становится, а как будут жить наши дети — страшно подумать. Кстати, вот что… Проект-то у тебя написан и бойко и основательно, все на своем месте, а только напрасно ты не показал мне его раньше.
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И тот полов не выметет, // Не
станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, //
Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Цыфиркин. А наш брат и век так
живет. Дела не делай, от дела не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту не
стало…
Таким образом
прожили еще с неделю, но потом опять
стали помирать.
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте
жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не
стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!