Неточные совпадения
«Братцы! — говорит, — стар я, простите ради Христа. Сорок лет хожу, весь исходился,
видно, память временами отшибать стало: кое помню, а кое вовсе забыл.
Не взыщите! Надо теперь поскорей уходить
отсюда:
не дай бог за ягодой кто к кордону пойдет или ветер бродяжьим духом на собаку пахнёт — беда будет».
«Ну, вот что: привез я вам в лодке хлеба печеного да чаю кирпича три.
Не поминайте старика Самарова лихом. Да если даст бог счастливо
отсюда выбраться, может, доведется кому в Тобольске побывать — поставьте там в соборе моему угоднику свечку. Мне, старику,
видно, уж в здешней стороне помирать, потому что за женой дом у меня взят… Ну и стар уж… А тоже иногда про свою сторону вспоминаю. Ну а теперь прощайте. Да еще совет мой вам: разбейтесь врозь. Вас теперь сколько?»
Неточные совпадения
— О, да, это очень… — сказал Степан Аркадьич, довольный тем, что будут читать и дадут ему немножко опомниться. «Нет, уж
видно лучше ни о чем
не просить нынче» — думал он, — только бы,
не напутав, выбраться
отсюда».
Отсюда уже
видно, что это революционность скорее индивидуальная, чем социальная, это есть восстание личности, а
не народной массы.
Не постигаю, почему ты так долго
не получил моего письма
отсюда тотчас по моем приезде: твои листки доходят до меня скорее, нежели мои к тебе;
видно, знают, что я нетерпеливее тебя ожидаю их, — расстояние кажется одинаково.
А наверху, на Кубе, возле Машины — неподвижная, как из металла, фигура того, кого мы именуем Благодетелем. Лица
отсюда, снизу,
не разобрать:
видно только, что оно ограничено строгими, величественными квадратными очертаниями. Но зато руки… Так иногда бывает на фотографических снимках: слишком близко, на первом плане поставленные руки — выходят огромными, приковывают взор — заслоняют собою все. Эти тяжкие, пока еще спокойно лежащие на коленях руки — ясно: они — каменные, и колени — еле выдерживают их вес…
Они замолчали. На небе дрожащими зелеными точечками загорались первые звезды. Справа едва-едва доносились голоса, смех и чье-то пение. Остальная часть рощи, погруженная в мягкий мрак, была полна священной, задумчивой тишиной. Костра
отсюда не было
видно, но изредка по вершинам ближайших дубов, точно отблеск дальней зарницы, мгновенно пробегал красный трепещущий свет. Шурочка тихо гладила голову и лицо Ромашова; когда же он находил губами ее руку, она сама прижимала ладонь к его рту.