Неточные совпадения
Он затихал и отдавался настроению, надеясь схватить неясное
ощущение, как мы стараемся по временам схватить приятный полузабытый сон. Но ему никогда не удавалось этого достигнуть: не привыкшее к напряжению внимание скоро ослабевало, туманилось, — и, продолжая улыбаться, Прошка мирно засыпал. Быть может, во сне он видел, наконец, то, что желал увидеть, но никогда не
помнил, что ему снилось.
Но это только объяснение, чувство же близости Елены было и остается до сих пор таким убедительным и несомненным, что всю правду я невольно приписываю ему; я помню даже те два стула, на которых мы сидели рядом и разговаривали,
помню ощущение разговора и ее лица… но тут все кончается, и теперь мне кажется минутами: стоит мне сделать какое-то усилие над памятью — и я увижу ее лицо, услышу слова, наконец пойму то важное, что тогда происходило вокруг меня, но нет — я не могу, да и не хочу почему-то сделать это усилие.
Неточные совпадения
Он отошел, наконец, даже не
помня, где он находится; но когда дошел до средины площади, с ним вдруг произошло одно движение, одно
ощущение овладело им сразу, захватило его всего — с телом и мыслию.
И вот, против всех ожиданий, Версилова, пожав князю руку и обменявшись с ним какими-то веселыми светскими словечками, необыкновенно любопытно посмотрела на меня и, видя, что я на нее тоже смотрю, вдруг мне с улыбкою поклонилась. Правда, она только что вошла и поклонилась как вошедшая, но улыбка была до того добрая, что, видимо, была преднамеренная. И,
помню, я испытал необыкновенно приятное
ощущение.
Я не
помню даже времени в целой жизни моей, когда бы я был полон более надменных
ощущений, как в те первые дни моего выздоровления, то есть когда валялась соломинка на постели.
Должно быть, во сне я продолжал говорить еще долго и много в этом же роде, раскрывая свою душу и стараясь заглянуть в ее душу, но этого я уже не запомнил.
Помню только, что проснулся я с знакомыми
ощущением теплоты и разнеженности, как будто еще раз нашел девочку в серой шубке…
Эпизод этот залег в моей памяти каким-то странным противоречием, и порой, глядя, как капитан развивает перед Каролем какой-нибудь новый план, а тот слушает внимательно и спокойно, — я спрашивал себя:
помнит ли Кароль, или забыл? И если
помнит, то винит ли капитана? Или себя? Или никого не винит, а просто носит в душе беспредметную горечь и злобу? Ничего нельзя было сказать, глядя на суховатое морщинистое лицо, с колючей искоркой в глазах и с тонкими губами, сжатыми, точно от
ощущения уксуса и желчи…