С негодованием рассказал он мне про Фому Фомича и тут же сообщил мне одно обстоятельство, о котором я до сих
пор еще не имел никакого понятия, именно, что Фома Фомич и генеральша задумали и положили женить дядю на одной престранной девице, перезрелой и почти совсем полоумной,
с какой-то необыкновенной биографией и чуть ли не
с полумиллионом приданого; что генеральша уже успела уверить
эту девицу, что они между собою родня, и вследствие того переманить к себе в дом; что дядя, конечно, в отчаянии, но, кажется, кончится тем, что непременно женится на полумиллионе приданого; что, наконец, обе умные головы, генеральша и Фома Фомич, воздвигли страшное гонение на бедную, беззащитную гувернантку детей дяди, всеми силами выживают ее из дома, вероятно, боясь, чтоб полковник в нее не влюбился, а может, и оттого, что он уже и успел в нее влюбиться.
Ну и, наконец, гостит у нас, видишь ли, одна Татьяна Ивановна, пожалуй, еще будет нам дальняя родственница — ты ее не знаешь, — девица, немолодая — в
этом можно признаться, но…
с приятностями девица; богата, братец, так, что два Степанчикова купит; недавно получила, а до тех
пор горе мыкала.
— Совершенно не был в обществе, — отвечал я
с необыкновенным одушевлением. — Но
это… я по крайней мере думаю, ничего-с… Я жил, то есть я вообще нанимал квартиру… но
это ничего, уверяю вас. Я буду знаком; а до сих
пор я все сидел дома…