Теперь же песенка была такая слабенькая — о, не то чтобы заунывная (это был какой-то романс), но как будто бы
в голосе было что-то надтреснутое, сломанное, как будто голосок не мог справиться, как будто сама песенка была больная.
Неточные совпадения
Это если хотите знать, то
есть если с самого начала брать, то она просто-запросто приходила ко мне тогда закладывать вещи, чтоб оплатить публикацию
в «
Голосе» о том, что вот, дескать, так и так, гувернантка, согласна и
в отъезд, и уроки давать на дому, и проч., и проч.
Она вдруг вскочила, вдруг вся затряслась и — что бы вы думали — вдруг затопала на меня ногами; это
был зверь, это
был припадок, это
был зверь
в припадке. Я оцепенел от изумления; такой выходки я никогда не ожидал. Но не потерялся, я даже не сделал движения и опять прежним спокойным
голосом прямо объявил, что с сих пор лишаю ее участия
в моих занятиях. Она захохотала мне
в лицо и вышла из квартиры.
В голосе был ужас и что-то детское и молящее. Как будто так огромно было несчастие, что нельзя уже и не нужно было одеваться гордостью и скользкими, лживыми словами, за которыми прячут люди свои чувства. Попадья стала на колени у постели мужа и взглянула ему в лицо: при слабом синеватом свете лампадки оно казалось бледным, как у мертвеца, и неподвижным, и черные глаза одни косились на нее; и лежал он навзничь, как тяжело больной или ребенок, которого напугал страшный сон и он не смеет пошевельнуться.
Неточные совпадения
Пир кончился, расходится // Народ. Уснув, осталися // Под ивой наши странники, // И тут же спал Ионушка // Да несколько упившихся // Не
в меру мужиков. // Качаясь, Савва с Гришею // Вели домой родителя // И
пели;
в чистом воздухе // Над Волгой, как набатные, // Согласные и сильные // Гремели
голоса:
У столбика дорожного // Знакомый
голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — // Пять раз
споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, // Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, // Одно нехорошо, // Что
пьют до одурения, // Во рвы,
в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»
Запомнил Гриша песенку // И
голосом молитвенным // Тихонько
в семинарии, // Где
было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро
в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
«Я — русский мужичок!» — // Горланил диким
голосом // И, кокнув
в лоб посудою, //
Пил залпом полуштоф!
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его
в Италию // Сулились, да уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно
в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело
есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме
голосу… — // «Зато уж голосок!»