Неточные совпадения
— Всё
знает! Лебедев всё
знает! Я,
ваша светлость, и с Лихачевым Алексашкой два месяца ездил, и тоже после смерти родителя, и все, то есть, все углы и проулки
знаю, и без Лебедева, дошло до того, что ни шагу. Ныне он в долговом отделении присутствует, а тогда и Арманс, и Коралию, и княгиню Пацкую, и Настасью Филипповну имел случай
узнать, да и много чего имел случай
узнать.
— Дела неотлагательного я никакого не имею; цель моя была просто познакомиться с вами. Не желал бы беспокоить, так как я не
знаю ни
вашего дня, ни
ваших распоряжений… Но я только что сам из вагона… приехал из Швейцарии…
Если же я вами так интересуюсь, то у меня на
ваш счет есть даже некоторая цель; впоследствии вы ее
узнаете.
Я еще прежде
вашего знала про это; вы именно выразили мою мысль в одном слове.
А
знаете что, когда я давеча рассказал ему про
ваш случай, так он даже разозлился, говорит, что тот, кто пропустит пощечину и не вызовет на дуэль, тот подлец.
— А
знаете, князь, вы мне очень нравитесь. Давешний
ваш случай у меня из ума нейдет.
Знаете Крылова басню,
ваше превосходительство: «Лев да Осел»?
— Да вы чего,
ваше превосходительство? — подхватил Фердыщенко, так и рассчитывавший, что можно будет подхватить и еще побольше размазать. — Не беспокойтесь,
ваше превосходительство, я свое место
знаю: если я и сказал, что мы с вами Лев да Осел из Крылова басни, то роль Осла я, уж конечно, беру на себя, а
ваше превосходительство — Лев, как и в басне Крылова сказано...
— Отнюдь нет, господа! Я именно прошу вас сидеть.
Ваше присутствие особенно сегодня для меня необходимо, — настойчиво и значительно объявила вдруг Настасья Филипповна. И так как почти уже все гости
узнали, что в этот вечер назначено быть очень важному решению, то слова эти показались чрезвычайно вескими. Генерал и Тоцкий еще раз переглянулись, Ганя судорожно шевельнулся.
Первым словом Никифора: «А
знаете,
ваше благородие, хозяйка-то наша ведь померла».
Я давеча
ваш портрет увидал, и точно я знакомое лицо
узнал.
— Ну, что же? — сказал князь, как бы очнувшись. — Ах да! Ведь вы
знаете сами, Лебедев, в чем наше дело: я приехал по
вашему же письму. Говорите.
— Кажется, я очень хорошо вас понимаю, Лукьян Тимофеевич: вы меня, наверно, не ждали. Вы думали, что я из моей глуши не подымусь по
вашему первому уведомлению, и написали для очистки совести. А я вот и приехал. Ну, полноте, не обманывайте. Полноте служить двум господам. Рогожин здесь уже три недели, я всё
знаю. Успели вы ее продать ему, как в тогдашний раз, или нет? Скажите правду.
— Не
знаю совсем. Твой дом имеет физиономию всего
вашего семейства и всей
вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, — ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит. Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а как увидал его, так сейчас и подумалось: «Да ведь такой точно у него и должен быть дом!»
— Я на собственном
вашем восклицании основываюсь! — прокричал Коля. — Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше «рыцаря бедного». Не
знаю, про кого вы тогда говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно лицо, но только про кого-то говорили, и разговор шел длинный…
—
Узнал, что и вы тут, — перебил Евгений Павлович, — и так как давно уж и непременно предположил себе искать не только
вашего знакомства, но и
вашей дружбы, то и не хотел терять времени. Вы нездоровы? Я сейчас только
узнал…
Ведь я никого из вас не
знал тогда лично, и фамилий
ваших не
знал; я судил по одному Чебарову; я говорю вообще, потому что… если бы вы
знали только, как меня ужасно обманывали с тех пор, как я получил наследство!
— Па-аслушайте, господин Мышкин, — визжал Ипполит, — поймите, что мы не дураки, не пошлые дураки, как думают, вероятно, о нас все
ваши гости и эти дамы, которые с таким негодованием на нас усмехаются, и особенно этот великосветский господин (он указал на Евгения Павловича), которого я, разумеется, не имею чести
знать, но о котором, кажется, кое-что слышал…
Ваша матушка, с которою я имел честь познакомиться лично, хоть и
знала про все эти слухи, но даже и до сих пор не
знает (я тоже скрыл от нее), что и вы, ее сын, находились под обаянием этого слуха.
Я сказал, что вы ославили
вашу мать, но вы ее любите; она сама говорит… я не
знал…
— Сохрани господи, — криво улыбался Ипполит, — но меня больше всего поражает чрезвычайная эксцентричность
ваша, Лизавета Прокофьевна; я, признаюсь, нарочно подвел про Лебедева, я
знал, как на вас подействует, на вас одну, потому что князь действительно простит, и, уж наверно, простил… даже, может, извинение в уме подыскал, ведь так, князь, не правда ли?
Я, может быть, впрочем, не
знаю… потому что сбиваюсь, но во всяком случае, кто, кроме вас, мог остаться… по просьбе мальчика (ну да, мальчика, я опять сознаюсь) провести с ним вечер и принять… во всем участие и… с тем… что на другой день стыдно… (я, впрочем, согласен, что не так выражаюсь), я все это чрезвычайно хвалю и глубоко уважаю, хотя уже по лицу одному его превосходительства,
вашего супруга, видно, как всё это для него неприятно…
— От вас? Чего ждал? Во-первых, на одно
ваше простодушие посмотреть приятно; с вами посидеть и поговорить приятно; я по крайней мере
знаю, что предо мной добродетельнейшее лицо, а во-вторых… во-вторых…
— Я
знаю, что вы
вашего сына туда посылали, он мне сам давеча говорил, но что ж это за интрига такая! — воскликнул князь в нетерпении.
— Но своего, своего! — лепетал он князю, — на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но, князь, если бы вы
знали, какая тема в ходу. Помните у Гамлета: «Быть или не быть?» Современная тема-с, современная! Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь, князь, и решите! Все вас ждали, все только и ждали
вашего счастливого ума…
— Да милости просим, пожалуйте; я слишком рад и без объяснений; а за
ваше доброе слово о дружеских отношениях очень вас благодарю. Вы извините, что я сегодня рассеян;
знаете, я как-то никак не могу быть в эту минуту внимательным.
— А
знаете, что я ужасно рад тому, что именно сегодня день
вашего рождения, — прокричал Ипполит.
— Увидите; скорее усаживайтесь; во-первых, уж потому, что собрался весь этот
ваш… народ. Я так и рассчитывал, что народ будет; в первый раз в жизни мне расчет удается! А жаль, что не
знал о
вашем рождении, а то бы приехал с подарком… Ха-ха! Да, может, я и с подарком приехал! Много ли до света?
Потому что вы, светский пересмешник и кавалерист (хотя и не без способностей!), и сами не
знаете, до какой степени
ваша мысль есть глубокая мысль, есть верная мысль!
— Дома, все, мать, сестры, отец, князь Щ., даже мерзкий
ваш Коля! Если прямо не говорят, то так думают. Я им всем в глаза это высказала, и матери, и отцу. Maman была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и какие слова говорю. А я им тут прямо отрезала, что я уже всё понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль де Кока прочла, чтобы про всё
узнать. Maman, как услышала, чуть в обморок не упала.
— Аглая Ивановна! как вам не совестно? Как могла такая грязная мысль зародиться в
вашем чистом, невинном сердце? Бьюсь об заклад, что вы сами ни одному
вашему слову не верите и… сами не
знаете, что говорите!
— Если я тогда, — обратилась она к князю, серьезно и даже грустно смотря на него, — если я тогда и прочла вам про «бедного рыцаря», то этим хоть и хотела… похвалить вас заодно, но тут же хотела и заклеймить вас за поведение
ваше и показать вам, что я всё
знаю…
Я
знаю, как вы, полгода назад, при всех предложили ей
вашу руку.
Иногда снятся странные сны, невозможные и неестественные; пробудясь, вы припоминаете их ясно и удивляетесь странному факту: вы помните прежде всего, что разум не оставлял вас во всё продолжение
вашего сновидения; вспоминаете даже, что вы действовали чрезвычайно хитро и логично во всё это долгое, долгое время, когда вас окружали убийцы, когда они с вами хитрили, скрывали свое намерение, обращались с вами дружески, тогда как у них уже было наготове оружие, и они лишь ждали какого-то знака; вы вспоминаете, как хитро вы их наконец обманули, спрятались от них; потом вы догадались, что они наизусть
знают весь
ваш обман и не показывают вам только вида, что
знают, где вы спрятались; но вы схитрили и обманули их опять, всё это вы припоминаете ясно.
— Ну вот, так я испугался
вашего проклятия! И кто в том виноват, что вы восьмой день как помешанный? Восьмой день, видите, я по числам
знаю… Смотрите, не доведите меня до черты; всё скажу… Вы зачем к Епанчиным вчера потащились? Еще стариком называется, седые волосы, отец семейства! Хорош!
Я вовсе не желаю
вашей компании, генерал; избегал и прежде, сами
знаете.
Я
знал, что
ваш брат мне проговорится и промахнется в высшей степени.
— И
знаете, что я вам скажу, Лукьян Тимофеич? Вы только на меня не сердитесь, а я удивляюсь
вашей наивности, да и не одной
вашей! Вы с такою наивностью чего-то от меня ожидаете, вот именно теперь в эту минуту, что мне даже совестно и стыдно пред вами, что у меня нет ничего, чтоб удовлетворить вас; но клянусь же вам, что решительно нет ничего, можете себе это представить!
—
Знаю, князь,
знаю, то есть
знаю, что, пожалуй, и не выполню; ибо тут надо сердце такое, как
ваше, иметь. Да к тому же и сам раздражителен и повадлив, слишком уж он свысока стал со мной иногда теперь обращаться; то хнычет и обнимается, а то вдруг начнет унижать и презрительно издеваться; ну, тут я возьму, да нарочно полу-то и выставлю, хе-хе! До свиданья, князь, ибо очевидно задерживаю и мешаю, так сказать, интереснейшим чувствам…
— Вы имеете свою квартиру, в Павловске, у… У дочери
вашей… — проговорил князь, не
зная что сказать. Он вспомнил, что ведь генерал пришел за советом по чрезвычайному делу, от которого зависит судьба его.
Выслушайте же мой ответ на все
ваши письма: мне стало жаль князя Льва Николаевича в первый раз в тот самый день, когда я с ним познакомилась и когда потом
узнала обо всем, что произошло на
вашем вечере.
— Конечно, меня! Меня боитесь, если решились ко мне прийти. Кого боишься, того не презираешь. И подумать, что я вас уважала, даже до этой самой минуты! А
знаете, почему вы боитесь меня и в чем теперь
ваша главная цель? Вы хотели сами лично удостовериться: больше ли он меня, чем вас, любит, или нет, потому что вы ужасно ревнуете…
— Ну, да и в самом деле, — прибавил Евгений Павлович, — согласитесь сами, можно ли выдержать… особенно
зная всё, что у вас здесь ежечасно делается, в
вашем доме, князь, и после ежедневных
ваших посещений туда, несмотря на отказы…
Но наконец Ипполит кончил следующею мыслью: «Я ведь боюсь лишь за Аглаю Ивановну: Рогожин
знает, как вы ее любите; любовь за любовь; вы у него отняли Настасью Филипповну, он убьет Аглаю Ивановну; хоть она теперь и не
ваша, а все-таки ведь вам тяжело будет, не правда ли?» Он достиг цели; князь ушел от него сам не свой.