Неточные совпадения
В этой же комнатке помещался и тринадцатилетний брат Гаврилы Ардалионовича, гимназист
Коля; ему тоже предназначалось здесь тесниться, учиться, спать на другом, весьма старом, узком и коротком диванчике, на дырявой простыне и, главное, ходить и смотреть за
отцом, который все более и более не мог без этого обойтись.
—
Отец дома? — спросил Ганя
Колю и на утвердительный ответ
Коли пошептал ему что-то на ухо.
— Ну, старшая, пошла! Вот это-то в ней и скверно. А кстати, я ведь думал, что
отец наверно с Рогожиным уедет. Кается, должно быть, теперь. Посмотреть, что с ним в самом деле, — прибавил
Коля, выходя.
— Вы бы пока не ходили за ним, — остановил князь
Колю, который побежал было вслед за
отцом. — А то через минуту он подосадует, и вся минута испортится.
— Что же вы про тех-то не скажете? — нетерпеливо обратилась Вера к
отцу. — Ведь они,
коли так, сами войдут: шуметь начали. Лев Николаевич, — обратилась она к князю, который взял уже свою шляпу, — там к вам давно уже какие-то пришли, четыре человека, ждут у нас и бранятся, да папаша к вам не допускает.
— Да что это? Да что тут такое? Что будут читать? — мрачно бормотали некоторые; другие молчали. Но все уселись и смотрели с любопытством. Может быть, действительно ждали чего-то необыкновенного. Вера уцепилась за стул
отца и от испуга чуть не плакала; почти в таком же испуге был и
Коля. Уже усевшийся Лебедев вдруг приподнялся, схватился за свечки и приблизил их ближе к Ипполиту, чтобы светлее было читать.
— Дома, все, мать, сестры,
отец, князь Щ., даже мерзкий ваш
Коля! Если прямо не говорят, то так думают. Я им всем в глаза это высказала, и матери, и
отцу. Maman была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и какие слова говорю. А я им тут прямо отрезала, что я уже всё понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль де Кока прочла, чтобы про всё узнать. Maman, как услышала, чуть в обморок не упала.
— Мне сказал это сейчас
Коля, а ему сказал давеча
отец, которого он встретил в шесть часов, в седьмом, в сенях, когда вышел за чем-то.
Но
отец семейства был уже на улице.
Коля тащил за ним сак. Нина Александровна стояла на крыльце и плакала; она хотела было бежать за ним, но Птицын удержал ее.
— Это у Гоголя, в «Мертвых душах», папаша, — ответил
Коля и трусливо покосился на
отца.
Коля сам плакал и целовал у
отца руки.
А князь стал, наконец, до того расстроен, что когда, часа два спустя, к нему прибежал посланный от
Коли с известием о болезни
отца, то в первую минуту он почти не мог понять, в чем дело.
Вера Лебедева, впрочем, ограничилась одними слезами наедине, да еще тем, что больше сидела у себя дома и меньше заглядывала к князю, чем прежде,
Коля в это время хоронил своего
отца; старик умер от второго удара, дней восемь спустя после первого.
Коля, помирившийся с князем еще до смерти
отца, предложил ему пригласить в шафера (так как дело было насущное и неотлагательное) Келлера и Бурдовского.
Он был в чрезвычайной претензии на
Колю за то, что тот почти не ходил к нему, оставаясь сперва с умиравшим
отцом, а потом с овдовевшею матерью.
Неточные совпадения
«Слышь ты, Василиса Егоровна, — сказал он ей покашливая. —
Отец Герасим получил, говорят, из города…» — «Полно врать, Иван Кузмич, — перервала комендантша, — ты, знать, хочешь собрать совещание да без меня потолковать об Емельяне Пугачеве; да лих, [Да лих (устар.) — да нет уж.] не проведешь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, — сказал он, —
коли ты уже все знаешь, так, пожалуй, оставайся; мы потолкуем и при тебе». — «То-то, батька мой, — отвечала она, — не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».
— Ничего! поправимся. Одно скучно — мать у меня такая сердобольная:
коли брюха не отрастил да не ешь десять раз в день, она и убивается. Ну,
отец ничего, тот сам был везде, и в сите и в решете. Нет, нельзя курить, — прибавил он и швырнул сигарку в пыль дороги.
Возможен ли лозунг — Россия, отечество в стране, где непрерывно развертывается драма
раскола отцов и детей, где почти каждое десятилетие разрывает интеллигентов на шестидесятников, семидесятников, народников, народовольцев, марксистов, толстовцев, мистиков?..»
— Надо.
Отцы жертвовали на церкви, дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай,
коли не хочешь задохнуться.
—
Коли обещалась, как же нейти? — сказал
отец Василий. — Надо идти!