Раз в эти первые дни, в один длинный вечер, праздно и тоскливо лежа на нарах, я прослушал один из таких
рассказов и по неопытности принял рассказчика за какого-то колоссального, страшного злодея, за неслыханный железный характер, тогда как в это же время чуть не подшучивал над Петровым.
Неточные совпадения
И с какими утонченностями наблюдается эта самолюбивая осторожность, как лениво небрежен бывает иногда такой
рассказ! Какое изученное фатство проявляется в тоне, в каждом словечке рассказчика.
И где этот народ выучился!
Того только
и было нужно Лучке. Однако ж он не сейчас продолжал свой
рассказ, даже как будто
и внимания не удостоил Кобылина. Спокойно расправил нитки, спокойно
и лениво передернул под собой ноги
и наконец-то уж заговорил...
Всех больше радовался
и суетился из нашей казармы Исай Фомич Бумштейн, каторжный из евреев, о котором уже я упоминал в четвертой главе моего
рассказа.
По библейскому
рассказу, оно расступилось, когда древние евреи во главе с Моисеем покидали Египет,
и сомкнулось вновь, потопив их преследователей.]
и что каждому еврею заповедано петь этот мотив в минуту торжества
и победы над врагами.
Впрочем, надо признаться,
и тут арестанты умели себя выдержать
и достоинство соблюсти: восторгались выходками Баклушина
и рассказами о будущем театре или только самый молодой
и желторотый народ, без выдержки, или только самые значительные из арестантов, которых авторитет был незыблемо установлен, так что им уж нечего было бояться прямо выражать свои ощущения, какие бы они ни были, хотя бы самого наивного (то есть, по острожным понятиям, самого неприличного) свойства.
Но, главное, его пугают немецкие порядки госпиталя, чужие люди кругом во все продолжение болезни, строгости насчет еды,
рассказы о настойчивой суровости фельдшеров
и лекарей, о взрезывании
и потрошении трупов
и проч.
Ох, били-то меня, били на моем веку!» — прибавил он в конце
рассказа как бы в грустном раздумье, как бы силясь припомнить
и пересчитать, сколько раз его били.
Часто ни малейшего даже оттенка злобы или ненависти не слышалось в таком
рассказе, от которого у меня подчас подымалось сердце
и начинало крепко
и сильно стучать.
Впрочем, не все
рассказы были уж совершенно хладнокровны
и равнодушны.
Помню, что тогда же я вдруг
и нетерпеливо стал вникать во все подробности этих новых явлений, слушать разговоры
и рассказы на эту тему других арестантов, сам задавал им вопросы, добивался решений.
Впрочем, обо всех этих фокусах
и утонченностях известно уже слишком много
рассказов.
О страстной любви к нему этой барышни говорил спокойно
и утвердительно,
и, несмотря уже на общую нелепость
рассказа, так дико было слышать такую романическую историю о влюбленной девице от человека под пятьдесят лет, с такой унылой, огорченной
и уродливой физиономией.
У этого арестантика, Шапкина, действительно были предлинные, в обе стороны торчавшие уши. Он был из бродяг, еще молодой, малый дельный
и тихий, говоривший всегда с каким-то серьезным, затаенным юмором, что придавало много комизму иным его
рассказам.
Я долго не мог вникнуть, про что он рассказывает. Мне казалось тоже сначала, что он все отступает от темы
и увлекается посторонним. Он, может быть,
и замечал, что Черевину почти дела нет до его
рассказа, но, кажется, хотел нарочно убедить себя, что слушатель его — весь внимание,
и, может быть, ему было бы очень больно, если б он убедился в противном.
Все слухи
и рассказы, доходившие до меня на этот счет от ссыльных первого
и третьего разрядов, подтверждали мое заключение.
Нас, то есть меня
и другого ссыльного из дворян, с которым я вместе вступил в каторгу, напугали еще в Тобольске
рассказами о неприятном характере этого человека.
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя на козлах, распевал всю дорогу, или
рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа доехали до Гвоздевского болота.
Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, — резкая черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин.
Самгин, слушая такие
рассказы и рассуждения, задумчиво и молча курил и думал, что все это не к лицу маленькой женщине, бывшей кокотке, не к лицу ей и чем-то немножко мешает ему. Но он все более убеждался, что из всех женщин, с которыми он жил, эта — самая легкая и удобная для него. И едва ли он много проиграл, потеряв Таисью.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Чтоб вас черт побрал с вашим ревизором
и рассказами!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко
и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три
рассказа страшные //
И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный
и зажиточный
Негромко
и неторопко // Повел
рассказ Ионушка // «О двух великих грешниках», // Усердно покрестясь.
Потешные // О детстве
и о младости, // Да
и о самой старости //
Рассказы у него // (Придешь, бывало, к барину, // Ждешь, ждешь…
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких
и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого
и бесскверного славословия.