Неточные совпадения
В одной из сторон ограды вделаны крепкие ворота, всегда запертые, всегда
день и ночь охраняемые часовыми; их отпирали по требованию, для выпуска на
работу.
Каждая паля означала у него
день; каждый
день он отсчитывал по одной пале и таким образом, по оставшемуся числу несосчитанных паль, мог наглядно видеть, сколько
дней еще остается ему пробыть в остроге до срока
работы. […считать пали… до срока
работы — автобиографический эпизод.
Длинный летний
день почти весь наполнялся казенной
работой; в короткую ночь едва было время выспаться.
Зимний
день был короток,
работа кончалась скоро, и весь наш люд возвращался в острог рано, где ему почти бы нечего было делать, если б не случалось кой-какой своей
работы.
Первые три
дня я не ходил на
работу, так поступали и со всяким новоприбывшим: давалось отдохнуть с дороги.
В один
день он пошел и объявил унтер-офицеру, что не хочет идти на
работу.
Пьяный арестант, среди бела
дня, в будний
день, когда все обязаны были выходить на
работу, при строгом начальнике, который каждую минуту мог приехать в острог, при унтер-офицере, заведующем каторжными и находящемся в остроге безотлучно; при караульных, при инвалидах — одним словом, при всех этих строгостях совершенно спутывал все зарождавшиеся во мне понятия об арестантском житье-бытье.
Даже странно было смотреть, как иной из них работает, не разгибая шеи, иногда по нескольку месяцев, единственно для того, чтоб в один
день спустить весь заработок, все дочиста, а потом опять, до нового кутежа, несколько месяцев корпеть за
работой.
Этот
день еще задолго до своего появления снился бедному труженику и во сне, и в счастливых мечтах за
работой и обаянием своим поддерживал его дух на скучном поприще острожной жизни.
Грустно переносит он невзгоду, и в тот же
день принимается опять за
работу, и опять несколько месяцев работает, не разгибая шеи, мечтая о счастливом кутежном
дне, безвозвратно канувшем в вечность, и мало-помалу начиная ободряться и поджидать другого такого же
дня, который еще далеко, но который все-таки придет же когда-нибудь в свою очередь.
Но
дело открылось: их взяли всех шестерых, судили, уличили, наказали и сослали в Сибирь, в каторжные
работы.
Алей помогал мне в
работе, услуживал мне, чем мог в казармах, и видно было, что ему очень приятно было хоть чем-нибудь облегчить меня и угодить мне, и в этом старании угодить не было ни малейшего унижения или искания какой-нибудь выгоды, а теплое, дружеское чувство, которое он уже и не скрывал ко мне. Между прочим, у него было много способностей механических; он выучился порядочно шить белье, тачал сапоги и впоследствии выучился, сколько мог, столярному
делу. Братья хвалили его и гордились им.
Три
дня спустя по прибытии моем в острог мне велено было выходить на
работу.
Наконец, майор догадался, что его надувают, и, убедившись вполне, что портрет не оканчивается, а, напротив, с каждым
днем всё более и более становится на него непохожим, рассердился, исколотил художника и сослал его за наказание в острог, на черную
работу.
Кое-как, наконец, поднялись и спустились к реке, едва волоча ноги. В толпе тотчас же появились и «распорядители», по крайней мере на словах. Оказалось, что барку не следовало рубить зря, а надо было по возможности сохранить бревна и в особенности поперечные кокоры, [Кокора — комлевая часть ствола с корнем клюкою, с коленом; использовалась при строительстве барок.] прибитые по всей длине своей ко
дну барки деревянными гвоздями, —
работа долгая и скучная.
Страннее всего то, что
дела у него не было никогда, никакого; жил он в совершенной праздности (кроме казенных
работ, разумеется).
Да и утром большая часть ходила только по своим
делам, а не по казенным: иные чтоб похлопотать о пронесении вина и заказать новое; другие повидать знакомых куманьков и кумушек или собрать к празднику должишки за сделанные ими прежде
работы; Баклушин и участвовавшие в театре — чтоб обойти некоторых знакомых, преимущественно из офицерской прислуги, и достать необходимые костюмы.
В этот
день арестант не мог быть выслан на
работу, и таких
дней всего было три в году. […таких
дней всего было три в году.
Это
дни отдохновения от их тяжких
работ,
дни семейного сбора.
Но что описывать этот чад! Наконец, кончается этот удушливый
день. Арестанты тяжело засыпают на нарах. Во сне они говорят и бредят еще больше, чем в другие ночи. Кой-где еще сидят за майданами. Давно ожидаемый праздник прошел. Завтра опять будни, опять на
работу…
Актеры все эти три
дня, выходя на
работу, старались как можно более добыть костюмов.
— Орел, братцы, есть царь лесов… — начал было Скуратов, но его на этот раз не стали слушать. Раз после обеда, когда пробил барабан на
работу, взяли орла, зажав ему клюв рукой, потому что он начал жестоко драться, и понесли из острога. Дошли до вала. Человек двенадцать, бывших в этой партии, с любопытством желали видеть, куда пойдет орел. Странное
дело: все были чем-то довольны, точно отчасти сами они получили свободу.
На
днях издатель «Записок из Мертвого дома» получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной
работе напрасно; что невинность его обнаружена по суду, официально. Что настоящие преступники нашлись и сознались и что несчастный уже освобожден из острога. Издатель никак не может сомневаться в достоверности этого известия…
Однажды, в это же лето, уже к августу месяцу, в будний ясный и жаркий
день, в первом часу пополудни, когда по обыкновению все отдыхали перед послеобеденной
работой, вдруг вся каторга поднялась, как один человек, и начала строиться на острожном дворе.
Я приписывал это тяжелой
работе, скучным, длинным, летним
дням, невольным мечтам о лесах и о вольной волюшке, коротким ночам, в которые трудно было вволю выспаться.
В тот же вечер, то есть в самый
день претензии, возвратясь с
работы, я встретился за казармами с Петровым. Он меня уж искал. Подойдя ко мне, он что-то пробормотал, что-то вроде двух-трех неопределенных восклицаний, но вскоре рассеянно замолчал и машинально пошел со мной рядом. Всё это
дело еще больно лежало у меня на сердце, и мне показалось, что Петров мне кое-что разъяснит.
Разве только, встретив случайно партию на
работе, видя, что
дело кончено, не держит, бывало, лишнего времени и отпустит до барабана.
Арестанты, по мере того как подходили с
работ, тотчас же узнавали в чем
дело.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За
дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с
работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Идем по
делу важному: // У нас забота есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды.
«Мы люди чужестранные, // Давно, по
делу важному, // Домишки мы покинули, // У нас забота есть… // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды…»
Хотя, по первоначальному проекту Угрюм-Бурчеева, праздники должны были отличаться от будней только тем, что в эти
дни жителям вместо
работ предоставлялось заниматься усиленной маршировкой, но на этот раз бдительный градоначальник оплошал.
На другой
день, с утра, погода чуть-чуть закуражилась; но так как
работа была спешная (зачиналось жнитво), то все отправились в поле.