Неточные совпадения
Но через минуту он одним скачком выпрыгнул из постели, вероятно попав, наконец, в
ту идею, около которой вертелись
до сих пор рассеянные,
не приведенные в надлежащий порядок мысли его.
Но, к изумлению и к совершенному поражению господина Голядкина, Крестьян Иванович что-то пробормотал себе под нос; потом придвинул кресла к столу и довольно сухо, но, впрочем, учтиво объявил ему что-то вроде
того, что ему время дорого, что он как-то
не совсем понимает; что, впрочем, он, чем может, готов служить, по силам, но что все дальнейшее и
до него
не касающееся он оставляет.
Я
не буду описывать, как, наконец, Антон Антонович Сеточкин, столоначальник одного департамента, сослуживец Андрея Филипповича и некогда Олсуфия Ивановича, вместе с
тем старинный друг дома и крестный отец Клары Олсуфьевны, — старичок, как лунь седенький, в свою очередь предлагая тост, пропел петухом и проговорил веселые вирши; как он таким приличным забвением приличия, если можно так выразиться, рассмешил
до слез целое общество и как сама Клара Олсуфьевна за таковую веселость и любезность поцеловала его, по приказанию родителей.
Как изображу я вам, наконец, этих блестящих чиновных кавалеров, веселых и солидных, юношей и степенных, радостных и прилично туманных, курящих в антрактах между танцами в маленькой отдаленной зеленой комнате трубку и
не курящих в антрактах трубки, — кавалеров, имевших на себе, от первого
до последнего, приличный чин и фамилию, — кавалеров, глубоко проникнутых чувством изящного и чувством собственного достоинства; кавалеров, говорящих большею частию на французском языке с дамами, а если на русском,
то выражениями самого высокого тона, комплиментами и глубокими фразами, — кавалеров, разве только в трубочной позволявших себе некоторые любезные отступления от языка высшего тона, некоторые фразы дружеской и любезной короткости, вроде таких, например: «что, дескать, ты, такой-сякой, Петька, славно польку откалывал», или: «что, дескать, ты, такой-сякой, Вася, пришпандорил-таки свою дамочку, как хотел».
Дело-то в
том, что он
до сеней и
до лестницы добраться умел, по
той причине, что, дескать, почему ж
не добраться, что все добираются; но далее проникнуть
не смел, явно этого сделать
не смел…
не потому, чтоб чего-нибудь
не смел, а так, потому что сам
не хотел, потому что ему лучше хотелось быть втихомолочку.
Хотя снег, дождь и все
то, чему даже имени
не бывает, когда разыграется вьюга и хмара под петербургским ноябрьским небом, разом вдруг атаковали и без
того убитого несчастиями господина Голядкина,
не давая ему ни малейшей пощады и отдыха, пронимая его
до костей, залепляя глаза, продувая со всех сторон, сбивая с пути и с последнего толка, хоть все это разом опрокинулось на господина Голядкина, как бы нарочно сообщась и согласясь со всеми врагами его отработать ему денек, вечерок и ночку на славу, — несмотря на все это, господин Голядкин остался почти нечувствителен к этому последнему доказательству гонения судьбы: так сильно потрясло и поразило его все происшедшее с ним несколько минут назад у господина статского советника Берендеева!
С неизъяснимым беспокойством начал он озираться кругом; но никого
не было, ничего
не случилось особенного, — а между
тем… между
тем ему показалось, что кто-то сейчас, сию минуту, стоял здесь, около него, рядом с ним, тоже облокотясь на перила набережной, и — чудное дело! — даже что-то сказал ему, что-то скоро сказал, отрывисто,
не совсем понятно, но о чем-то весьма к нему близком,
до него относящемся.
Но и вместе с
тем все это было так странно, непонятно, дико, казалось так невозможным, что действительно трудно было веру дать всему этому делу; господин Голядкин даже сам готов был признать все это несбыточным бредом, мгновенным расстройством воображения, отемнением ума, если б, к счастию своему,
не знал по горькому житейскому опыту,
до чего иногда злоба может довести человека,
до чего может иногда дойти ожесточенность врага, мстящего за честь и амбицию.
—
То есть как же-с! Да-с! Ну, нет, ничего; можете быть совершенно спокойны. Знаете, оно, конечно, разумеется, обстоятельство довольно разительное, и сначала… да вот я, например, сначала я и
не заметил почти.
Не знаю, право, отчего
не заметил
до тех пор, покамест вы
не напомнили. Но, впрочем, можете быть совершенно спокойны. Ничего особенного, ровно ничего
не сказали, — прибавил добренький Антон Антонович, вставая со стула.
А что
до того, так пусть его служит, пусть его служит себе на здоровье, лишь бы никому
не мешал и никого
не затрогивал; пусть его служит, — согласен и аппробую!» [Аппробую (франц. approbation) — одобряю.]
— Хорошо-с. Пожалуй, возьмем переулочком-с, — робко сказал смиренный спутник господина Голядкина, как будто намекая тоном ответа, что где ему разбирать и что, в его положении, он и переулочком готов удовольствоваться. Что же касается
до господина Голядкина,
то он совершенно
не понимал, что с ним делалось. Он
не верил себе. Он еще
не опомнился от своего изумления.
Пунш, наконец, дошел
до третьих и четвертых стаканов на брата, и тогда господин Голядкин стал испытывать два ощущения: одно
то, что необыкновенно счастлив, а другое — что уже
не может стоять на ногах.
Петрушка ничего
не отвечал, но посмотрел так на господина Голядкина, что
тот покраснел
до ушей, посмотрел с какою-то оскорбительною укоризною, похожею на чистую брань.
Для сего нужно было, во-первых, чтоб кончились как можно скорее часы присутствия, а
до тех пор герой наш положил
не предпринимать ничего.
И все это
до того быстро сделалось, что господин Голядкин-старший и рта раскрыть
не успел, как уже все и душою и телом предались безобразному и поддельному господину Голядкину и с глубочайшим презрением отвергли его, настоящего и невинного господина Голядкина.
Господин Голядкин
не только
не замечал
до сих пор этого последнего обстоятельства, но даже
не заметил и
не помнил
того, каким образом он вдруг очутился в шинели, в калошах и держал свою шляпу в руках.
Поняв все это, он
до того сконфузился, что принужден был полезть в карман за платком своим, вероятно чтобы что-нибудь сделать и так
не стоять; но, к неописанному своему и всех окружавших его изумлению, вынул вместо платка стклянку с каким-то лекарством, дня четыре
тому назад прописанным Крестьяном Ивановичем.
«Впрочем, это все еще ничего покамест», — прибавил крепкий и неунывающий духом герой наш, отирая с лица своего капли холодной воды, струившейся по всем направлениям с полей круглой и
до того взмокшей шляпы его, что уже вода
не держалась на ней.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
(Кричит
до тех пор, пока
не опускается занавес.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый:
до тех пор, пока
не войдет в комнату, ничего
не расскажет!
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался
до Александра Македонского,
то я
не могу вам сказать, что с ним сделалось.