Неточные совпадения
Монастырь он обошел кругом и через сосновую рощу прошел прямо
в скит. Там ему отворили,
хотя в этот час уже никого
не впускали. Сердце у него дрожало, когда он вошел
в келью старца: «Зачем, зачем он выходил, зачем тот послал его „
в мир“? Здесь тишина, здесь святыня, а там — смущенье, там мрак,
в котором сразу потеряешься и заблудишься…»
— Мама, возьмите его и скорее уведите. Алексей Федорович,
не трудитесь заходить ко мне после Катерины Ивановны, а ступайте прямо
в ваш
монастырь, туда вам и дорога! А я спать
хочу, я всю ночь
не спала.
План его состоял
в том, чтобы захватить брата Дмитрия нечаянно, а именно: перелезть, как вчера, через тот плетень, войти
в сад и засесть
в ту беседку «Если же его там нет, — думал Алеша, — то,
не сказавшись ни Фоме, ни хозяйкам, притаиться и ждать
в беседке
хотя бы до вечера. Если он по-прежнему караулит приход Грушеньки, то очень может быть, что и придет
в беседку…» Алеша, впрочем,
не рассуждал слишком много о подробностях плана, но он решил его исполнить,
хотя бы пришлось и
в монастырь не попасть сегодня…
Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз
в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и
не уходить без того,
хотя бы пришлось даже
не воротиться на эту ночь
в монастырь.
В теснившейся
в келье усопшего толпе заметил он с отвращением душевным (за которое сам себя тут же и попрекнул) присутствие, например, Ракитина, или далекого гостя — обдорского инока, все еще пребывавшего
в монастыре, и обоих их отец Паисий вдруг почему-то счел подозрительными —
хотя и
не их одних можно было заметить
в этом же смысле.
— Нет, Семен Семеныч, я
не хочу в монастырь; я хочу жизни, света и радости. Я без людей никуда, ни шагу; я поклоняюсь красоте, люблю ее, — он нежно взглянул на портрет, — телом и душой и, признаюсь… — он комически вздохнул, — больше телом…
Неточные совпадения
Француженка,
в виде украшения, прибавила к этим практическим сведениям, что
в Маниле всего человек шесть французов да очень мало американских и английских негоциантов, а то все испанцы; что они все спят да едят; что сама она католичка, но терпит и другие религии, даже лютеранскую, и что
хотела бы очень побывать
в испанских
монастырях, но туда женщин
не пускают, — и при этом вздохнула из глубины души.
— Это он, видно, моего «покойничка» видел! — И затем, обращаясь ко мне, прибавила: — А тебе, мой друг,
не следовало
не в свое дело вмешиваться.
В чужой
монастырь с своим уставом
не ходят. Девчонка провинилась, и я ее наказала. Она моя, и я что
хочу, то с ней и делаю. Так-то.
— А
хочешь, я тебя, балбес,
в Суздаль-монастырь сошлю? да, возьму и сошлю! И никто меня за это
не осудит, потому что я мать: что
хочу, то над детьми и делаю! Сиди там да и жди, пока мать с отцом умрут, да имение свое тебе, шельмецу, предоставят.
Марфа Никитишна, кажется,
в монастырь хотела пойти; впрочем,
не утверждаю; может, я о другом о ком слышал… да, это я про докторшу намедни слышал…»
— То-то хорошо. Скажи на ушко Ольге Сергеевне, — прибавила, смеясь, игуменья, — что если Лизу будут обижать дома, то я ее к себе
в монастырь возьму.
Не смейся,
не смейся, а скажи. Я без шуток говорю: если увижу, что вы
не хотите дать ей жить сообразно ее натуре, честное слово даю, что к себе увезу.