Неточные совпадения
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была на колени стать
и стоять на коленях хоть три дня пред
вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю
нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? — тем, что в четверг помолились над нею, возложили на нее
ваши руки. Мы облобызать эти руки спешили, излить
наши чувства
и наше благоговение!
— Если не может решиться в положительную, то никогда не решится
и в отрицательную, сами знаете это свойство
вашего сердца;
и в этом вся мука его. Но благодарите Творца, что дал вам сердце высшее, способное такою мукой мучиться, «горняя мудрствовати
и горних искати,
наше бо жительство на небесех есть». Дай вам Бог, чтобы решение сердца
вашего постигло вас еще на земле,
и да благословит Бог пути
ваши!
Затем буду опять его издавать
и непременно в либеральном
и атеистическом направлении, с социалистическим оттенком, с маленьким даже лоском социализма, но держа ухо востро, то есть, в сущности, держа
нашим и вашим и отводя глаза дуракам.
— Мы должны сильно извиниться,
ваше высокопреподобие, — начал Петр Александрович, с любезностью осклабляясь, но все же важным
и почтительным тоном, — извиниться, что являемся одни без приглашенного вами сопутника
нашего, Федора Павловича; он принужден был от
вашей трапезы уклониться,
и не без причины.
— Милости просим от всего сердца, — ответил игумен. — Господа! Позволю ли себе, — прибавил он вдруг, — просить вас от всей души, оставив случайные распри
ваши, сойтись в любви
и родственном согласии, с молитвой ко Господу, за смиренною трапезою
нашей…
И вот так-то детки
наши — то есть не
ваши, а наши-с, детки презренных, но благородных нищих-с, — правду на земле еще в девять лет от роду узнают-с.
— Сам понимаешь, значит, для чего. Другим одно, а нам, желторотым, другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот
наша забота. Вся молодая Россия только лишь о вековечных вопросах теперь
и толкует. Именно теперь, как старики все полезли вдруг практическими вопросами заниматься. Ты из-за чего все три месяца глядел на меня в ожидании? Чтобы допросить меня: «Како веруеши али вовсе не веруеши?» — вот ведь к чему сводились
ваши трехмесячные взгляды, Алексей Федорович, ведь так?
Они созидали богов
и взывали друг к другу: «Бросьте
ваших богов
и придите поклониться
нашим, не то смерть вам
и богам
вашим!»
И так будет до скончания мира, даже
и тогда, когда исчезнут в мире
и боги: все равно падут пред идолами.
Он ясно
и настойчиво передал нам, очнувшись, на расспросы
наши, что в то еще время, когда, выйдя на крыльцо
и заслышав в саду некоторый шум, он решился войти в сад чрез калитку, стоявшую отпертою, то, войдя в сад, еще прежде чем заметил вас в темноте убегающего, как вы сообщили уже нам, от отворенного окошка, в котором видели
вашего родителя, он, Григорий, бросив взгляд налево
и заметив действительно это отворенное окошко, заметил в то же время, гораздо ближе к себе,
и настежь отворенную дверь, про которую вы заявили, что она все время, как вы были в саду, оставалась запертою.
Так вот эта дикая легенда, еще средних
наших веков — не
ваших, а
наших —
и никто-то ей не верит даже
и у нас, кроме семипудовых купчих, то есть опять-таки не
ваших, а
наших купчих.
— Я,
ваше превосходительство, как та крестьянская девка… знаете, как это: «Захоцу — вскоцу, захоцу — не вскоцу». За ней ходят с сарафаном али с паневой, что ли, чтоб она вскочила, чтобы завязать
и венчать везти, а она говорит: «Захоцу — вскоцу, захоцу — не вскоцу»… Это в какой-то
нашей народности…
«
И что бы вы ни услышали от знаменитого своим талантом защитника подсудимого, — не удержался Ипполит Кириллович, — какие бы ни раздались здесь красноречивые
и трогательные слова, бьющие в
вашу чувствительность, все же вспомните, что в эту минуту вы в святилище
нашего правосудия.
В
ваших руках судьба моего клиента, в
ваших руках
и судьба
нашей правды русской.
Пропотей. Убили гниду — поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем
и нашим и вашим! (Притопывает, напевая, сначала — негромко, затем все более сильно, и — пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили — бом-бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала, ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляшки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда! Вот он, Егорий, родился на горе…
Неточные совпадения
Купцы. Так уж сделайте такую милость,
ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в
нашей просьбе, то уж не знаем, как
и быть: просто хоть в петлю полезай.
Все
ваше, все господское — // Домишки
наши ветхие, //
И животишки хворые, //
И сами —
ваши мы!
В могилках
наши прадеды, // На печках деды старые //
И в зыбках дети малые — // Все
ваше, все господское!
Бурмистр потупил голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька хорошие, //
И сено
вашей милости // Все уберем, Бог даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит к барщине // Широкое лицо.) // За барщину ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А
наше — подождет!
Сказать ли всю истину: по секрету, он даже заготовил на имя известного
нашего географа, К.
И. Арсеньева, довольно странную резолюцию:"Предоставляется
вашему благородию, — писал он, — на будущее время известную вам Византию во всех учебниках географии числить тако: