Неточные совпадения
Отец Паисий снова заменил
отца Иосифа у
гроба и снова принял от него чтение Евангелия.
Упомянул я тоже, что
отец Паисий, твердо и незыблемо стоявший и читавший над
гробом, хотя и не мог слышать и видеть, что происходило вне кельи, но в сердце своем все главное безошибочно предугадал, ибо знал среду свою насквозь.
— Поган есмь, а не свят. В кресла не сяду и не восхощу себе аки идолу поклонения! — загремел
отец Ферапонт. — Ныне людие веру святую губят. Покойник, святой-то ваш, — обернулся он к толпе, указывая перстом на
гроб, — чертей отвергал. Пурганцу от чертей давал. Вот они и развелись у вас, как пауки по углам. А днесь и сам провонял. В сем указание Господне великое видим.
Отец Паисий стоял над ним и ждал с твердостью.
Отец Ферапонт помолчал и вдруг, пригорюнившись и приложив правую ладонь к щеке, произнес нараспев, взирая на
гроб усопшего старца...
Кроме
отца Паисия, уединенно читавшего над
гробом Евангелие, и юноши послушника Порфирия, утомленного вчерашнею ночною беседой и сегодняшнею суетой и спавшего в другой комнате на полу своим крепким молодым сном, в келье никого не было.
— Ничего не дам, а ей пуще не дам! Она его не любила. Она у него тогда пушечку отняла, а он ей по-да-рил, — вдруг в голос прорыдал штабс-капитан при воспоминании о том, как Илюша уступил тогда свою пушечку маме. Бедная помешанная так и залилась вся тихим плачем, закрыв лицо руками. Мальчики, видя, наконец, что
отец не выпускает
гроб от себя, а между тем пора нести, вдруг обступили
гроб тесною кучкой и стали его подымать.
Второй оттиск в памяти моей — дождливый день, пустынный угол кладбища; я стою на скользком бугре липкой земли и смотрю в яму, куда опустили
гроб отца; на дне ямы много воды и есть лягушки, — две уже взобрались на желтую крышку гроба.
С тех пор как она замужем и в эти два последних года, когда она только жила в Васю, ни разу, даже у
гроба отца своего, она не подумала о Боге, о том, кто нас поставил на землю, и должны ли мы искать правды и света.
Неточные совпадения
Приятно дерзкой эпиграммой // Взбесить оплошного врага; // Приятно зреть, как он, упрямо // Склонив бодливые рога, // Невольно в зеркало глядится // И узнавать себя стыдится; // Приятней, если он, друзья, // Завоет сдуру: это я! // Еще приятнее в молчанье // Ему готовить честный
гроб // И тихо целить в бледный лоб // На благородном расстоянье; // Но отослать его к
отцам // Едва ль приятно будет вам.
И там же надписью печальной //
Отца и матери, в слезах, // Почтил он прах патриархальный… // Увы! на жизненных браздах // Мгновенной жатвой поколенья, // По тайной воле провиденья, // Восходят, зреют и падут; // Другие им вослед идут… // Так наше ветреное племя // Растет, волнуется, кипит // И к
гробу прадедов теснит. // Придет, придет и наше время, // И наши внуки в добрый час // Из мира вытеснят и нас!
Отец стоял у изголовья
гроба, был бледен, как платок, и с заметным трудом удерживал слезы.
— Ах вы,
отцы наши! — воскликнул Софрон, — да как же им худо идти, делам-то! Да ведь вы, наши
отцы, вы, милостивцы, деревеньку нашу просветить изволили приездом-то своим, осчастливили по
гроб дней. Слава тебе, Господи, Аркадий Павлыч, слава тебе, Господи! Благополучно обстоит все милостью вашей.
— Ничего, ничего… — успокоил его Петр и, не обращая на него внимания, деловито сказал
отцу: —
Гроб, я тебе скажу, понадобится… ой — ой — ой!..