— А чего ты весь трясешься? Знаешь ты штуку? Пусть он и честный человек, Митенька-то (он глуп, но честен); но он — сладострастник. Вот его определение и вся
внутренняя суть. Это отец ему передал свое подлое сладострастие. Ведь я только на тебя, Алеша, дивлюсь: как это ты девственник? Ведь и ты Карамазов! Ведь в вашем семействе сладострастие до воспаления доведено. Ну вот эти три сладострастника друг за другом теперь и следят… с ножами за сапогом. Состукнулись трое лбами, а ты, пожалуй, четвертый.
Неточные совпадения
В детстве и юности он
был мало экспансивен и даже мало разговорчив, но не от недоверия, не от робости или угрюмой нелюдимости, вовсе даже напротив, а от чего-то другого, от какой-то как бы
внутренней заботы, собственно личной, до других не касавшейся, но столь для него важной, что он из-за нее как бы забывал других.
Нравственного разврата тут, пожалуй, еще нет, цинизма тоже нет настоящего, развратного,
внутреннего, но
есть наружный, и он-то считается у них нередко чем-то даже деликатным, тонким, молодецким и достойным подражания.
Ему все казалось почему-то, что Иван чем-то занят, чем-то
внутренним и важным, что он стремится к какой-то цели, может
быть очень трудной, так что ему не до него, и что вот это и
есть та единственная причина, почему он смотрит на Алешу рассеянно.
— Из простонародья женский пол и теперь тут, вон там, лежат у галерейки, ждут. А для высших дамских лиц пристроены здесь же на галерее, но вне ограды, две комнатки, вот эти самые окна, и старец выходит к ним
внутренним ходом, когда здоров, то
есть все же за ограду. Вот и теперь одна барыня, помещица харьковская, госпожа Хохлакова, дожидается со своею расслабленною дочерью. Вероятно, обещал к ним выйти, хотя в последние времена столь расслабел, что и к народу едва появляется.
— Несомненно имели-с и согласием своим мне это дело молча тогда разрешили-с, — твердо поглядел Смердяков на Ивана. Он
был очень слаб и говорил тихо и устало, но что-то
внутреннее и затаенное поджигало его, у него, очевидно,
было какое-то намерение. Иван это предчувствовал.
При этом
была, конечно, и робость, и
внутренний стыд за эту робость, так что немудрено, что разговор ее
был неровен — то гневлив, то презрителен и усиленно груб, то вдруг звучала искренняя сердечная нотка самоосуждения, самообвинения.
Но им не того хочется: им хочется освободить сущность, внутреннее, так, чтоб можно было посмотреть на него; они хотят какого-то предметного существования его, забывая, что предметное существование
внутреннего есть именно внешнее; внутреннее, не имеющее внешнего, просто — безразличное ничто.
Неточные совпадения
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что
внутренние враги
были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам
было как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все еще не
было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Глупову именно нужен
был"сумрак законов", то
есть такие законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого
внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Такова
была внешняя постройка этого бреда. Затем предстояло урегулировать
внутреннюю обстановку живых существ, в нем захваченных. В этом отношении фантазия Угрюм-Бурчеева доходила до определительности поистине изумительной.
Но этому вечеру суждено
было провести глубокую демаркационную черту [Демаркацио́нная черта — пограничная черта.] во
внутренней политике Грустилова.
Как и всякое выражение истинно плодотворной деятельности, управление его не
было ни громко, ни блестяще, не отличалось ни внешними завоеваниями, ни
внутренними потрясениями, но оно отвечало потребности минуты и вполне достигало тех скромных целей, которые предположило себе.