На мою хитрость, цель которой была заставить Синкрайта разговориться, штурман ответил уклончиво, так что, оставив эту тему, я занялся книгами. За моим плечом Синкрайт восклицал: «Смотрите, совсем новая книга, и
уже листы разрезаны!» — или: «Впору университету такая библиотека». Вместе с тем завел он разговор обо мне, но я, сообразив, что люди этого сорта каждое излишне сказанное слово обращают для своих целей, ограничился внешним положением дела, пожаловавшись, для разнообразия, на переутомление.
Около реки и вообще по сырым местам, где больше света, росли: козья ива — полукуст-полудерево; маньчжурская смородина с трехлопастными острозубчатыми листьями; таволожка шелковистая — очень ветвистый кустарник, который легко узнать по
узким листьям, любящий каменистую почву; жасмин — теневое растение с красивыми сердцевидными, заостренными листьями и белыми цветами и ползучий лимонник с темной крупной листвой и красными ягодами, цепляющийся по кустам и деревьям.
— Да, да! Но я передумал; теперь это лишнее… иль нет… — продолжал боярин, спохватясь и чувствуя, что он некстати проговорился. — Благо
уж лист мой готов, так все равно: вот он, возьми! Счастливой дороги! Да милости просим на возвратном пути, — прибавил он с насмешливой улыбкою и взглядом, в котором отражалась вся злоба адской души его.
Раз так-то, помнится, уж совсем весна наступила,
уж лист в заячье ухо развернулся и цветы были на лугах, вдруг, отколе ни возьмись, снег: в одну ночь по колено навалил; буря такая, сиверка, и боже упаси!
Неточные совпадения
Уж у меня ухо востро!
уж я…» И точно: бывало, как прохожу через департамент — просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как
лист.
И Вронскому и Анне московская жизнь в жару и пыли, когда солнце светило
уже не по-весеннему, а по-летнему, и все деревья на бульварах
уже давно были в
листьях, и
листья уже были покрыты пылью, была невыносима; но они, не переезжая в Воздвиженское, как это давно было решено, продолжали жить в опостылевшей им обоим Москве, потому что в последнее время согласия не было между ними.
Ему казалось, что и важничал Федор Федорович
уже чересчур, что имел он все замашки мелких начальников, как-то: брать на замечанье тех, которые не являлись к нему с поздравленьем в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не находились у швейцара на
листе, и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится ни добрый, ни злой человек.
Уже два
листа бумаги были испорчены… не потому, чтобы я думал что-нибудь переменить в них: стихи мне казались превосходными; но с третьей линейки концы их начинали загибаться кверху все больше и больше, так что даже издалека видно было, что это написано криво и никуда не годится.
Уже кони, чуя рассвет, все полегли на траву и перестали есть; верхние
листья верб начали лепетать, и мало-помалу лепечущая струя спустилась по ним до самого низу.