Неточные совпадения
Но эти
дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще,
чем солнце, забрасывающее
в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота.
В один из таких
дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив,
что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу.
Поэтому только
в хорошие
дни, утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и тишиной, так
что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы [Фантом — привидение, призрак.] воображения, Лонгрен отпускал ее
в город.
Кроме того, государственные
дела,
дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его
в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко,
что иногда забывал, сколько ему лет.
Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал,
что этот
день начался
в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный
в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся
делом.
В течение
дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов,
что все это составило бы не одну толстую книгу.
Она не взвешивала и не мерила, но видела,
что с мукой не дотянуть до конца недели,
что в жестянке с сахаром виднеется
дно, обертки с чаем и кофе почти пусты, нет масла, и единственное, на
чем, с некоторой досадой на исключение, отдыхал глаз, — был мешок картофеля.
Иногда — и это продолжалось ряд
дней — она даже перерождалась; физическое противостояние жизни проваливалось, как тишина
в ударе смычка, и все,
что она видела,
чем жила,
что было вокруг, становилось кружевом тайн
в образе повседневности.
Она скоро заметила,
что нет сонливости; сознание было ясно, как
в разгаре
дня, даже тьма казалась искусственной, тело, как и сознание, чувствовалось легким, дневным.
Во всем замечался иной порядок,
чем днем, — тот же, но
в ускользнувшем ранее соответствии.
Вообще все эти
дни он был на той счастливой высоте духовного зрения, с которой отчетливо замечались им все намеки и подсказы действительности; услыша заглушаемые ездой экипажей звуки, он вошел
в центр важнейших впечатлений и мыслей, вызванных, сообразно его характеру, этой музыкой, уже чувствуя, почему и как выйдет хорошо то,
что придумал.
— Досточтимый капитан, — самодовольно возразил Циммер, — я играю на всем,
что звучит и трещит.
В молодости я был музыкальным клоуном. Теперь меня тянет к искусству, и я с горем вижу,
что погубил незаурядное дарование. Поэтому-то я из поздней жадности люблю сразу двух: виолу и скрипку. На виолончели играю
днем, а на скрипке по вечерам, то есть как бы плачу, рыдаю о погибшем таланте. Не угостите ли винцом, э? Виолончель — это моя Кармен, а скрипка…
— Да, — кивнул он, — соло на тарелках или медных трубочках — другое
дело. Впрочем,
что мне?! Пусть кривляются паяцы искусства — я знаю,
что в скрипке и виолончели всегда отдыхают феи.
— Вы должны бы, Пантен, знать меня несколько лучше, — мягко заметил Грэй. — Нет тайны
в том,
что я делаю. Как только мы бросим якорь на
дно Лилианы, я расскажу все, и вы не будете тратить так много спичек на плохие сигары. Ступайте, снимайтесь с якоря.
— Да, — издалека сказала она, силясь войти
в его заботы и
дело, но ужасаясь,
что бессильна перестать радоваться. — Это очень плохо. Мне будет скучно. Возвратись поскорей. — Говоря так, она расцветала неудержимой улыбкой. — Да, поскорей, милый; я жду.
Теперь мы отойдем от них, зная,
что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того,
что сказали они
в день этот друг другу.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки,
чем бы их попридержать — и куды!.. пошел кутить: ездит на извозчике, каждый
день ты доставай
в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и посылает на толкучий продавать новый фрак.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За
что ж,
в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Что за черт!
в самом
деле! (Протирает глаза.)Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.)Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Бона, как дело-то пошло!
— дворянин учится наукам: его хоть и секут
в школе, да за
дело, чтоб он знал полезное. А ты
что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то,
что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого,
что ты шестнадцать самоваров выдуешь
в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!