Танцуя кадриль, гуляя с дамами, или сидя в обществе, корчат глубокомысленных и страстно любят проводить такого рода мысли: — «страшно всегда как-то смотреть на череп; вот, думаешь: тут кипели некогда мысли, здесь зарождались поэмы, а теперь?… теперь?…» или: — «Душа содрогается при мысли, что стоит произнести два слова: треф и бубен, — и человек богатый вдруг превращается в нищего!..» или: «Жизнь! что такое жизнь: внешние удовольствия и роскошь; в душе: —
горькие сомнения и беспокойства!!.
За ним спешит, семеня ногами, Порфирий Петрович, тоже с лицом, озабоченным
горьким сомнением насчет прочности безгрешных доходов, которых он с такою натугой добивался.
Правда, к отчаянию всегда примешивается частица надежды: «авось и на этот раз пронесет еще мимо», зато и ко всякой надежде примешивается
горькое сомнение: «надолго ли?» Ибо «рубят лес за Уралом, а в Сибирь летят щепки».
Иван Ильич, на которого и вино подействовало, начал было улыбаться, но мало-помалу какое-то
горькое сомнение начало закрадываться в его душу: конечно, он очень любил развязность и непринужденность; он желал, он даже душевно звал ее, эту развязность, когда они все пятились, и вот теперь эта развязность уже стала выходить из границ.
Неточные совпадения
И неужели ты ни разу не подумал, сколько
горьких мыслей, сколько
сомнений, подозрений послал ты в эти дни Наталье Николаевне?
Была
горькая година в жизни России, — година, во время которой шла речь о ее значении в сонме европейских государств и подвергалась
сомнению ее военная слава.
— Бог знает, что делает, — сказала она себе, — он отозвал к себе нашу добрую maman — стало быть, она нужна была там. А начальство, без
сомнения, пришлет нам новую maman, которая со временем вознаградит нас за
горькую утрату.
Нет
сомнения, что если бы и у нас на это выражение высшей деликатности последовал грубый ответ по голове клобом, то полисмен города Дэбльтоуна испытал бы
горькую судьбу полисмена города Нью-Йорка, так как русский джентльмен обладает необыкновенной физической силой.
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное
сомнение боролось во мне с бессознательным доверием к его словам. Я сказал: «Его рано судить». Слова Бутлера звучали правильно; в них были и
горький упрек себе, и искренняя радость видеть меня живым. Кроме того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал, за фасадом, в глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив на это особенного внимания, я стал подниматься по лестнице, сказав Бутлеру: