Неточные совпадения
На каждом шагу открываются
новые ландшафты; глаза
не утомляются скучным однообразием степи.
С некоторых пор в одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его,
не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась
новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он
не раз заставал мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину
не было.
Тетка Анна принялась снова увещевать его; но дядя Аким остался непоколебим в своем намерении: он напрямик объявил, что ни за что
не останется больше в доме рыбака, и если поживет еще, может статься, несколько дней, так для того лишь, чтоб приискать себе
новое место.
Нимало
не сомневаясь, что при малейшей оплошности с его стороны Глеб Савиныч вытурит его взашей из дому и тем самым, может статься, легко даже повредит ему во мнении
нового хозяина, он снова принялся за работу.
— Эх ты, матушка ты моя, — подсмеиваясь, прибавил Глеб, строгавший у порога
новое весло, — вестимо, прилучилось: я чай, корчится сердечный, зазяб совсем, зуб с зубом
не сведет… лежа на печи у соседа.
Изредка лишь, и то при случае, Глеб и Василий расскажут какую-нибудь выходку «мастака-работника» (так, смеясь, называли всегда покойника); но, слушая их, уже редко кто нахмуривал брови, — все охотно посмеивались,
не выключая даже добродушной тетки Анны и приемыша, который начинал уже привыкать к
новым своим хозяевам.
В играх и затеях всякого рода он постоянно первенствовал: он иначе
не принимался за игру, как с тем, чтобы возложили на него роль хозяина и коновода, и в этих случаях жутко приходилось всегда его товарищу, но стоило только Глебу напасть на след какой-нибудь
новой шалости и потребовать зачинщика на расправу, Гришка тотчас же складывал с себя почетное звание коновода и распорядителя, сваливал всю вину на сотрудника и выдавал его обыкновенно с руками и ногами.
Глеб давно замышлял поставить
новую избу: целых пять лет лелеял он эту мысль, но все крепился почему-то и
не решался привести ее в исполнение.
Наконец бог знает что сталось с Глебом Савиновым: стих такой нашел на него или другое что, но в одно утро,
не сказав никому ни слова, купил вдруг плот, нанял плотников и в три дня поставил
новую избу.
Тут все бросали свою работу и бежали спасать старушку, которая,
не чувствуя уже никаких преград под ногами, торжественно продолжала свое шествие. Взглянув на усердие и бережливость, с какими таскала она и ставила горшки свои, можно было подумать, что судьба
нового жилища единственно зависела от сохранности этих предметов.
На первых порах привередничать нечего: можно жить в соломенном шалаше и ловить рыбу рваными сетками; у иного и
новые сети, да ничего
не возьмет; за лодками также
не ходить стать: на Оке лодок
не оберешься.
Кабы да
не прошлогодняя стройка,
не изба
новая, давно бы дело-то слажено было…
На бечевке, протянутой от выступа печи до верхнего косяка двери, висела грубая посконная занавеска, скрывавшая правое окно и постель рыбаковой дочки; узковатость занавески позволяла, однако ж, различить полотенце, висевшее в изголовьях, и крошечное оловянное зеркальце, испещренное зелеными и красными пятнышками, одно из тех зеркальцев, которые продаются ходебщиками — «офенями» — и в которых можно только рассматривать один глаз, или нос, или подбородок, но уж никак
не все лицо; тут же выглядывал синий кованый сундучок, хранивший, вероятно, запонку, шелк-сырец, наперсток, сережки, коты, полотно, две
новые понявы и другие части немногосложного приданого крестьянской девушки.
Сношения Дуни с приемышем давно были ему известны; отчаяние, обнаруженное ею, ничего, следовательно,
не раскрывало ему
нового: как ни горько было ему отказаться от рыбаковой дочки, он успел, однако ж, давно свыкнуться с своей долей.
Не зная Глеба и отношений его к домашним, можно было в самом деле подумать, взглянув в эту минуту на Гришку, что он в грош
не ставил старика и на волос его
не боялся; молодецкая выходка приемыша показывала в нем желание занять выгодное место в мнении
нового товарища. Даже щеки его разгорелись: так усердно добивался он этой цели.
Невзирая на присутствие Глеба, невзирая на недовольное, сумрачное расположение старика, Гришка
не мог скрыть радости, которую пробуждало в нем
новое знакомство; он бился изо всей мочи, чтобы подвернуться как-нибудь на глаза Захару и снова поменяться с ним одним из тех лестных взглядов взаимного соучастия, каким поменялись они, заслышав на берегу голос Глеба.
К сожалению, во все продолжение утра
не довелось ему перемолвить с ним слова. Глеб тотчас же усадил
нового батрака за дело. Нетерпеливый, заботливый старик, желая убедиться скорее в степени силы и способностей Захара, заставил его, по обыкновению своему, переделать кучу самых разнообразных работ и во все время
не спускал с него зорких, проницательных глаз.
Со всем тем, когда на третье или четвертое воскресенье после прибытия
нового работника Гришка стал проситься пойти с Захаром в Комарево, Глеб
не отпустил его.
Он находился в полном убеждении, что дедушка Кондратий претерпел какую-нибудь неудачу в деле домашнем: плевок на рыбу напал, сети порвались, а
новых купить
не на что, челнок просквозил и ушел на дно озера.
Что ж касается Глеба, он точно так же
не имел особенных побуждений к радости; одно разве: в дом поступает молоденькая сноха,
новая работница на смену старухе, которая в последнее время совсем почти с ног смоталась, из сил выбилась…
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится, в семь узлов; недаром, как видели мы в свое время, откладывал он день ото дня, девять лет кряду, постройку
новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что старая изба того и смотри повалится всем на голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки в кошель, соблюдал строжайший порядок в доме,
не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари, чтобы только
не нанимать лишнего батрака.
В ответ на отчаянные крики и вопли старушки приятели уверили, что с наступлением весны, когда начнется промысел, возвратят ей все горшки и накупят еще много
новых, нарочно съездят за ними в Коломну, а
не то и в самую Москву.
— Эх, матушка Анна Савельевна, — сказал Кондратий, — уж лучше пожила бы ты с нами!
Не те уж годы твои, чтобы слоняться по свету по белому, привыкать к
новым, чужим местам… Останься с нами. Много ли нам надыть? Хлебца ломоть да кашки ребенку — вот и все; пожили бы еще вместе: немного годков нам с тобою жить остается.
Неточные совпадения
Проклятый купчишка Абдулин — видит, что у городничего старая шпага,
не прислал
новой.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что есть
нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. //
Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней тьма тём, // А ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего //
Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. //
Не дивно ли?
не страшно ли? // О время, время
новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы
не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски
новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что
не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба
нового //
Не будет на Руси!