Неточные совпадения
— Ах ты, безмятежный, пострел ты этакой! — тянул он жалобным своим
голосом. — Совести
в тебе нет, разбойник!.. Вишь, как избаловался, и страху нет никакого!.. Эк его носит куда! — продолжал он, приостанавливаясь и следя даже с каким-то любопытством за ребенком, который бойко перепрыгивал с
одного бугра на другой. — Вона! Вона! Вона!.. О-х, шустер! Куда шустер! Того и смотри, провалится еще, окаянный,
в яму — и не вытащишь… Я тебя! О-о, погоди, погоди, постой, придем на место, я тебя! Все тогда припомню!
В бывалое время он не простоял бы так спокойно на
одном месте; звучный
голос его давно бы поставил на ноги жену и детей; все, что есть только
в избе, — все пошевеливайся; все, и малый и большой, ступай на берег поглядеть, как реку ломает, и поблагодарить господа за его милости.
Голос Глеба, который кричал Гришке грести
одним правым веслом, послышался
в ту минуту на площадке. Захар и Гришка переглянулись и замолчали.
Невзирая на присутствие Глеба, невзирая на недовольное, сумрачное расположение старика, Гришка не мог скрыть радости, которую пробуждало
в нем новое знакомство; он бился изо всей мочи, чтобы подвернуться как-нибудь на глаза Захару и снова поменяться с ним
одним из тех лестных взглядов взаимного соучастия, каким поменялись они, заслышав на берегу
голос Глеба.
Под руководством Захара и еще других таких же негодяев из комаревских фабрик, которые
один за другим пристали к Захару и вскоре составили
одну компанию, Гришка так развертывался, что
в самом деле мог потерять остаток страха и совести,
в самом деле мог оставить дом и увести жену,
в случае если б Глебу вздумалось поднять руку или
голос.
Хмель совсем уже успел омрачить рассудок приемыша. Происшествие ночи живо еще представлялось его памяти. Мысль, что жена и тетка Анна побежали
в Сосновку, смутно промелькнула
в разгоряченной голове его. Ступая нетвердою ногою по полу, он подошел к двери и отворил ее
одним ударом. Он хотел уже броситься
в сени, но
голос старухи остановил его на пороге и рассеял подозрения. Тем не менее он топнул ногой и закричал во все горло...
Голос старухи вдруг оборвался, и она зарыдала; но это продолжалось
одну секунду. Она снова заслонила Дуню, стоявшую
в дверях со спавшим на груди ее младенцем, и подхватила с возраставшим негодованием...
Вот тогда-то полюбуйтесь этими лугами, полюбуйтесь
в праздник, когда по всему их протяжению несется
один общий говор тысячи
голосов и
одна общая песня: точно весь русский люд собрался сюда на какое-то семейное празднество!
Неточные совпадения
У столбика дорожного // Знакомый
голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — // Пять раз споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, // Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, //
Одно нехорошо, // Что пьют до одурения, // Во рвы,
в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»
Наконец он не выдержал.
В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед
голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
— Все ли вы тут? — раздается
в толпе женский
голос, —
один, другой… Николка-то где?
И вот вожделенная минута наступила.
В одно прекрасное утро, созвавши будочников, он привел их к берегу реки, отмерил шагами пространство, указал глазами на течение и ясным
голосом произнес:
Остановившись
в градоначальническом доме и осведомившись от письмоводителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а земледелие с каждым годом совершенствуется, он задумался на минуту, потом помялся на
одном месте, как бы затрудняясь выразить заветную мысль, но наконец каким-то неуверенным
голосом спросил: