Неточные совпадения
— Ты — убийца!.. — рыдая,
вскричал Званцев. Но
в это время раздался звучный плеск воды, точно она ахнула от
испуга или удивления. Фома вздрогнул и замер. Потом взмыл опьяняющий, дикий вой женщин, полные ужаса возгласы мужчин, и все фигуры на плоту замерли, кто как стоял. Фома, глядя на воду, окаменел, — по воде к нему плыло что-то черное, окружая себя брызгами…
Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да
вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!..
Но я не докончил. Она
вскрикнула в испуге, как будто оттого, что я знаю, где она живет, оттолкнула меня своей худенькой, костлявой рукой и бросилась вниз по лестнице. Я за ней; ее шаги еще слышались мне внизу. Вдруг они прекратились… Когда я выскочил на улицу, ее уже не было. Пробежав вплоть до Вознесенского проспекта, я увидел, что все мои поиски тщетны: она исчезла. «Вероятно, где-нибудь спряталась от меня, — подумал я, — когда еще сходила с лестницы».
Неточные совпадения
— Милостивый государь, милостивый государь, вы ничего не знаете! — кричала Катерина Ивановна, — мы на Невский пойдем, — Соня, Соня! да где ж она? Тоже плачет! Да что с вами со всеми!.. Коля, Леня, куда вы? —
вскрикнула она вдруг
в испуге, — о, глупые дети! Коля, Леня, да куда ж они!..
Дамы потихоньку пошли за отправившимся по лестнице вперед Разумихиным, и когда уже поравнялись
в четвертом этаже с хозяйкиною дверью, то заметили, что хозяйкина дверь отворена на маленькую щелочку и что два быстрые черные глаза рассматривают их обеих из темноты. Когда же взгляды встретились, то дверь вдруг захлопнулась, и с таким стуком, что Пульхерия Александровна чуть не
вскрикнула от
испуга.
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал… О, дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и забыла… да напомните же, как же? — Она была
в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец, страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала,
вскрикивая и задыхаясь на каждом слове, с видом какого-то возраставшего
испуга:
— Ах, господи, да что это опять! —
вскрикнул, по-видимому
в совершенном
испуге, Порфирий Петрович, — батюшка! Родион Романович! Родименький! Отец! Да что с вами?
— Как! —
вскричал он, вдруг останавливаясь
в чрезвычайном недоумении, даже почти
в испуге.