Неточные совпадения
На земле, на коврах, каких больше нет, — триста золотых кувшинов с вином и всё, что надо для пира
царей, сзади Тимура сидят музыканты, рядом с ним — никого, у ног его — его кровные,
цари и князья, и начальники войск, а ближе всех к нему — пьяный Кермани-поэт, [Кермани — придворный
поэт Тимура.] тот, который однажды, на вопрос разрушителя мира...
Вот как говорил
поэт Кермани с
царем царей, человеком зла и ужаса, и да будет для нас слава
поэта, друга правды, навсегда выше славы Тимура.
— Она безумна как Мать! — тихо молвил пьяный
поэт Кермани; а
царь — враг мира — сказал...
Пекторалис, очевидно, был глубоко уверен в своей правоте и считал, что лучше его никто не скажет, о чем надо сказать; а Сафронычу просто вокруг не везло: его приказный хотел идти говорить за него на новом суде и все к этому готовился, да только так заготовился, что под этот самый день ночью пьяный упал с моста в ров и едва не умер смертию «
царя поэтов».
Неточные совпадения
— Мною записано больше сотни таких анекдотов о
царях,
поэтах, архиереях, губернаторах…
Верхний полукруг окна осветился выглянувшей из-за облака луной, снова померк… Часы бьют полночь. С двенадцатым ударом этих часов в ближайшей зале забили другие — и с новым двенадцатым ударом в более отдаленной зале густым, бархатным басом бьют старинные английские часы, помнящие севастопольские разговоры и, может быть, эпиграммы на
царей Пушкина и страстные строфы Лермонтова на смерть
поэта…
Я знаю то, что не достоин // Вещать о всех делах твоих: // Я не
поэт, я просто воин, — // В моих устах нескладен стих, // Но ты, о мудрый, знаменитый //
Царь кухни, мрачных погребов, // Топленым жиром весь облитый, // Единственный герой Бобров!
Семь дней прошло с той поры, когда Соломон —
поэт, мудрец и
царь — привел в свой дворец бедную девушку, встреченную им в винограднике на рассвете. Семь дней наслаждался
царь ее любовью и не мог насытиться ею. И великая радость освещала его лицо, точно золотое солнечное сияние.
— Беатриче, Фиаметта, Лаура, Нинон, — шептал он имена, незнакомые мне, и рассказывал о каких-то влюбленных королях,
поэтах, читал французские стихи, отсекая ритмы тонкой, голой до локтя рукою. — Любовь и голод правят миром, — слышал я горячий шепот и вспоминал, что эти слова напечатаны под заголовком революционной брошюры «Царь-Голод», это придавало им в моих мыслях особенно веское значение. — Люди ищут забвения, утешения, а не — знания.