А на рельсы всё сыпались люди, женщины бросали свои корзины и какие-то узлы, со смехом ложились мальчишки, свертываясь калачиком, точно озябшие собаки, перекатывались с боку на бок, пачкаясь в пыли, какие-то прилично
одетые люди.
Неточные совпадения
Забастовщики угрюмо жмутся друг ко другу, почти не отвечая на раздраженные возгласы толпы, влезают на решетку сада, беспокойно поглядывая в улицы через головы
людей, и напоминают стаю волков, окруженную собаками. Всем ясно, что эти
люди, однообразно
одетые, крепко связаны друг с другом непоколебимым решением, что они не уступят, и это еще более раздражает толпу, но среди нее есть и философы: спокойно покуривая, они увещевают слишком ретивых противников забастовки...
В Генуе, на маленькой площади перед вокзалом, собралась густая толпа народа — преобладают рабочие, но много солидно
одетых, хорошо откормленных
людей. Во главе толпы — члены муниципалитета, над их головами колышется тяжелое, искусно вышитое шелком знамя города, а рядом с ним реют разноцветные знамена рабочих организаций. Блестит золото кистей, бахромы и шнурков, блестят копья на древках, шелестит шелк, и гудит, как хор, поющий вполголоса, торжественно настроенная толпа
людей.
Вогнутым полукругом стоит тяжелое мраморное здание вокзала, раскинув свои крылья, точно желая обнять
людей. Из порта доносится тяжкое дыхание пароходов, глухая работа винта в воде, звон цепей, свистки и крики — на площади тихо, душно в всё облито жарким солнцем. На балконах и в окнах домов — женщины, с цветами в руках, празднично
одетые фигурки детей, точно цветы.
Немножко испугать солидного, празднично
одетого взрослого
человека, заставить его, деспота, попрыгать по площади от шутихи, которая гонится за ним, шипя и обрызгивая искрами сапоги его, — это такое высокое удовольствие! И его испытываешь только один раз в год…
Потом, не докончив, бросалась к публике; если замечала чуть-чуть хорошо
одетого человека, остановившегося поглядеть, то тотчас пускалась объяснять ему, что вот, дескать, до чего доведены дети «из благородного, можно даже сказать, аристократического дома».
В Лондоне в 1920 году, зимой, на углу Пикадилли и одного переулка, остановились двое хорошо
одетых людей среднего возраста. Они только что покинули дорогой ресторан. Там они ужинали, пили вино и шутили с артистками из Дрюриленского театра.
Дурно
одетых людей — тоже не видать: они, должно быть, как тараканы, прячутся где-нибудь в щелях отдаленных кварталов; большая часть одеты со вкусом и нарядно; остальные чисто, все причесаны, приглажены и особенно обриты.
Неточные совпадения
— Петр Дмитрич! — жалостным голосом начал было опять Левин, но в это время вышел доктор,
одетый и причесанный. «Нет совести у этих
людей, — подумал Левин. — Чесаться, пока мы погибаем!»
За нею шел
человек с большими усами, в венгерке, довольно хорошо
одетый для лакея; в его звании нельзя было ошибиться, видя ухарскую замашку, с которой он вытряхивал золу из трубки и покрикивал на ямщика.
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и вскочил он в коляску с легкостью почти военного
человека,
одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение генералу, Тентетников пришел в такое волненье духа, какого давно не испытывал.
Скрипач, хлопая по спине музыкантов, вытолкнул семь
человек,
одетых крайне неряшливо.
Это был очень молодой
человек, лет двадцати двух, с смуглою и подвижною физиономией, казавшеюся старее своих лет,
одетый по моде и фатом, с пробором на затылке, расчесанный и распомаженный, со множеством перстней и колец на белых, отчищенных щетками пальцах и золотыми цепями на жилете.