Вынув из печи весовой белый хлеб, я кладу на
длинную доску десять-двенадцать караваев и поспешно несу их в лавочку Деренкова, а возвратясь назад, набиваю двухпудовую корзину булками и сдобным и бегу в духовную академию, чтоб поспеть к утреннему чаю студентов.
Неточные совпадения
В углу зажгли маленькую лампу. Комната — пустая, без мебели, только — два ящика, на них положена
доска, а на
доске — как галки на заборе — сидят пятеро людей. Лампа стоит тоже на ящике, поставленном «попом». На полу у стен еще трое и на подоконнике один, юноша с
длинными волосами, очень тонкий и бледный. Кроме его и бородача, я знаю всех. Бородатый басом говорит, что он будет читать брошюру «Наши разногласия», ее написал Георгий Плеханов, «бывший народоволец».
Укреплялась на высоте второго яруса, около входа, гибкая
длинная доска в виде трамплина, а на середине манежа постилался большой матрас.
По
длинным доскам коридора, // Лишь девять пробьет на часах, // Наш Церни высокий несется, // Несется на длинных ногах. // Не гнутся высокие ноги, // На них сапоги не скрипят, // И молча в открытые веки // Сердитые очи глядят.
Неточные совпадения
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна.
Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой — черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол, стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал в чугунную
доску.
Там обшивали
досками челн; там, переворотивши его вверх дном, конопатили и смолили; там увязывали к бокам других челнов, по козацкому обычаю, связки
длинных камышей, чтобы не затопило челнов морскою волною; там, дальше по всему прибрежью, разложили костры и кипятили в медных казанах смолу на заливанье судов.
А рядом с Климом стоял кудрявый парень, держа в руках железный лом, и — чихал; чихнет, улыбнется Самгину и, мигая, пристукивая ломом о булыжник, ждет следующего чиха. Во двор, в голубоватую кисею дыма, вбегали пожарные, влача за собою
длинную змею с медным жалом. Стучали топоры, трещали
доски, падали на землю, дымясь и сея золотые искры; полицейский пристав Эгге уговаривал зрителей:
Стена рассыпалась частями, вздыхала бурой пылью; отвратительно кривились пустые дыры окон, одно из них высунуло
длинный конец широкой
доски и дразнилось им, точно языком.
К Безбедову влез
длинный, тощий человек в рыжей фуфайке, как-то неестественно укрепился на крыше и, отдирая
доски руками, стал метать их вниз, пронзительно вскрикивая: