Она слышала
слова прокурора, понимала, что он обвиняет всех, никого не выделяя; проговорив о Павле, он начинал говорить о Феде, а поставив его рядом с Павлом, настойчиво пододвигал к ним Букина, — казалось, он упаковывает, зашивает всех в один мешок, плотно укладывая друг к другу.
Она смотрела на судей — им, несомненно, было скучно слушать эту речь. Неживые, желтые и серые лица ничего не выражали.
Слова прокурора разливали в воздухе незаметный глазу туман, он все рос и сгущался вокруг судей, плотнее окутывая их облаком равнодушия и утомленного ожидания. Старший судья не двигался, засох в своей прямой позе, серые пятнышки за стеклами его очков порою исчезали, расплываясь по лицу.
Неточные совпадения
Первых
слов мать не разобрала, голос у
прокурора был плавный, густой и тек неровно, то — медленно, то — быстрее.
Но внешний смысл его
слов не удовлетворял, не трогал и не пугал ее, она все-таки ждала страшного и упорно искала его за
словами — в лице, в глазах, в голосе
прокурора, в его белой руке, неторопливо мелькавшей по воздуху.
Букин угрюмо опустился на скамью. Было огромное, важное в его темных
словах, было что-то грустно укоряющее и наивное. Это почувствовалось всеми, и даже судьи прислушивались, как будто ожидая, не раздастся ли эхо, более ясное, чем эти
слова. И на скамьях для публики все замерло, только тихий плач колебался в воздухе. Потом
прокурор, пожав плечами, усмехнулся, предводитель дворянства гулко кашлянул, и снова постепенно родились шепоты, возбужденно извиваясь по залу.
Неточные совпадения
Пока продолжались разговоры, начали мало-помалу появляться свидетели: знакомый читателю прокурор-моргун, инспектор врачебной управы, Трухачевский, Бегушкин и прочие, по
словам Собакевича, даром бременящие землю.
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто
прокурор, —
словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство.
Выскользнули в памяти
слова товарища
прокурора о насилии, о мести класса.
Прокурор кончил речь, духовенство запело «Вечную память», все встали; Меркулов подпевал без
слов, не открывая рта, а Домогайлов, возведя круглые глаза в лепной потолок, жалобно тянул:
— Итак, вы, — вскричал я, вскакивая и отчеканивая
слова, — вы, без всякого иного побуждения, без всякой другой цели, а единственно потому, что несчастный Васин — ваш соперник, единственно только из ревности, вы передали вверенную Лизе рукопись… — передали кому? Кому?
Прокурору?