Неточные совпадения
Изредка в слободку приходили откуда-то посторонние люди. Сначала они обращали на себя внимание просто тем, что были чужие, затем возбуждали к себе легкий, внешний интерес
рассказами о местах, где они работали, потом новизна стиралась с них, к ним привыкали,
и они становились незаметными. Из их
рассказов было ясно: жизнь рабочего везде одинакова. А если это так — о чем же разговаривать?
Но не решалась
и, замирая, слушала
рассказы о людях, непонятных ей, научивших ее сына говорить
и думать столь опасно для него. Наконец она сказала ему...
Звучный голос сливался с тонкой, задумчивой песней самовара, в комнате красивой лентой вился
рассказ о диких людях, которые жили в пещерах
и убивали камнями зверей.
Мать ходила взад
и вперед
и смотрела на сына, Андрей, слушая его
рассказы, стоял у окна, заложив руки за спину. Павел расхаживал по комнате. У него отросла борода, мелкие кольца тонких, темных волос густо вились на щеках, смягчая смуглый цвет лица.
Мать слушала ее
рассказы, смеялась
и смотрела на нее ласкающими глазами. Высокая, сухая, Софья легко
и твердо шагала по дороге стройными ногами. В ее походке, словах, в самом звуке голоса, хотя
и глуховатом, но бодром, во всей ее прямой фигуре было много душевного здоровья, веселой смелости. Ее глаза смотрели на все молодо
и всюду видели что-то, радовавшее ее юной радостью.
Ефим принес горшок молока, взял со стола чашку, сполоснул водой
и, налив в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая
рассказ матери. Он двигался
и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий
рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил на груди руки
и опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Слова не волновали мать, но вызванное
рассказом Софьи большое, всех обнявшее чувство наполняло
и ее грудь благодарно молитвенной думой о людях, которые среди опасностей идут к тем, кто окован цепями труда,
и приносят с собою для них дары честного разума, дары любви к правде.
Ей нравилось говорить с людьми, нравилось слушать их
рассказы о жизни, жалобы
и недоумения.
По картинкам, изображавшим Христа, по
рассказам о нем она знала, что он, друг бедных, одевался просто, а в церквах, куда беднота приходила к нему за утешением, она видела его закованным в наглое золото
и шелк, брезгливо шелестевший при виде нищеты.
Власова кивала головой, слушая
рассказы Весовщикова,
и искоса смотрела на отекшее, синеватое лицо Егора. Неподвижно застывшее, лишенное выражения, оно казалось странно плоским,
и только глаза на нем сверкали живо
и весело.
Петр хватал кусок хлеба, ложку
и снова заливался
рассказами, точно щегленок песней. Наконец после ужина он, вскочив на ноги, заявил...
— Ничего там нет, ни листика! — сказала она
и, постепенно оживляясь, начала рассказывать о своей встрече с Чумаковым. Николай слушал ее, сначала беспокойно хмуря брови, потом с удивлением
и наконец вскричал, перебивая
рассказ...
Николай сел рядом с ней, смущенно отвернув в сторону радостное лицо
и приглаживая волосы, но скоро повернулся
и, глядя на мать, жадно слушал ее плавный, простой
и яркий
рассказ.
Стараясь восстановить в своей памяти все мелочи, она начала рассказывать о бегстве
и говорила так, точно передавала чей-то
рассказ, сомневаясь в правде его.
— Когда они придут ко мне — я буду стрелять в них! — негромко
и решительно проговорила она, выслушав
рассказ матери. — Я имею право защищаться от насилия,
и я должна бороться с ним, если других призываю к этому.
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя на козлах, распевал всю дорогу, или
рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа доехали до Гвоздевского болота.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Чтоб вас черт побрал с вашим ревизором
и рассказами!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко
и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три
рассказа страшные //
И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный
и зажиточный
Негромко
и неторопко // Повел
рассказ Ионушка // «О двух великих грешниках», // Усердно покрестясь.
Потешные // О детстве
и о младости, // Да
и о самой старости //
Рассказы у него // (Придешь, бывало, к барину, // Ждешь, ждешь…
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких
и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого
и бесскверного славословия.