Неточные совпадения
— Разве мы хотим быть только сытыми? Нет! — сам себе ответил он, твердо глядя в сторону троих. — Мы должны показать тем,
кто сидит на наших шеях и закрывает нам глаза,
что мы все видим, — мы не глупы, не звери, не только есть хотим, — мы хотим жить, как достойно людей! Мы должны показать врагам,
что наша каторжная жизнь, которую они нам навязали, не мешает нам сравняться с ними в уме и даже встать выше их!..
— Да, умирайте-ка! — бормотал Рыбин. — Вы уж и теперь не люди, а — замазка, вами щели замазывать. Видел ты, Павел,
кто кричал, чтобы тебя в депутаты? Те, которые говорят,
что ты социалист, смутьян, — вот! — они! Дескать, прогонят его — туда ему и дорога.
— Ну,
что ж? Слава богу — хоть на это гожусь! — сказала она вздыхая. —
Кому я нужна? Никому. А пытать не будут, говорят…
Был тут Егор Иванович — мы с ним из одного села, говорит он и то и се, а я — дома помню, людей помню, а как люди жили,
что говорили,
что у
кого случилось — забыла!
— Нечистая она, наша бабья любовь!.. Любим мы то,
что нам надо. А вот смотрю я на вас, — о матери вы тоскуете, — зачем она вам? И все другие люди за народ страдают, в тюрьмы идут и в Сибирь, умирают… Девушки молодые ходят ночью, одни, по грязи, по снегу, в дождик, — идут семь верст из города к нам.
Кто их гонит,
кто толкает? Любят они! Вот они — чисто любят! Веруют! Веруют, Андрюша! А я — не умею так! Я люблю свое, близкое!
— Вот
что! — воскликнул хохол. — Но — тебя за это
кто обвинит? Дураки!..
— А
кто его убил? Уж наверно, ваши! — убежденно сказала Корсунова. — Известно всем,
что выслеживал он их…
Помнишь, Павел, ты мне объяснял,
что кто как живет, так и думает, и ежели рабочий говорит — да, хозяин должен сказать — нет, а ежели рабочий говорит — нет, так хозяин, по природе своей, обязательно кричит — да!
День становился все более ясным, облака уходили, гонимые ветром. Мать собирала посуду для чая и, покачивая головой, думала о том, как все странно: шутят они оба, улыбаются в это утро, а в полдень ждет их —
кто знает —
что? И ей самой почему-то спокойно, почти радостно.
— Я знаю их! — воскликнула она радостно. — Найду и все сделаю, как скажете.
Кто подумает,
что я запрещенное несу? На фабрику носила — слава тебе господи!
Мать слышала его слова точно сквозь сон, память строила перед нею длинный ряд событий, пережитых за последние годы, и, пересматривая их, она повсюду видела себя. Раньше жизнь создавалась где-то вдали, неизвестно
кем и для
чего, а вот теперь многое делается на ее глазах, с ее помощью. И это вызывало у нее спутанное чувство недоверия к себе и довольства собой, недоумения и тихой грусти…
— Не надо! В случае
чего — спросят тебя — ночевала? Ночевала. Куда девалась? Я отвез! Ага-а, ты отвез? Иди-ка в острог! Понял? А в острог торопиться зачем же? Всему свой черед, — время придет — и царь помрет, говорится. А тут просто — ночевала, наняла лошадей, уехала! Мало ли
кто ночует у
кого? Село проезжее…
— Ты подумай, ведь это будет — днем!.. Непременно днем.
Кому в голову придет,
что заключенный решится бежать днем, на глазах всей тюрьмы?..
Нет никого, с
кем бы мы могли идти рядом, не искажая нашей веры, и никогда мы не должны забывать,
что наша задача — не маленькие завоевания, а только полная победа.
Ей казалось,
что он идет слишком медленно и напрасно так высоко поднял голову, — всякий,
кто взглянет в лицо его, запомнит это лицо навсегда.
— Разве так судят? — осторожно и негромко начала она, обращаясь к Сизову. — Допытываются о том —
что кем сделано, а зачем сделано — не спрашивают. И старые они все, молодых — молодым судить надо…
То,
что говорил сын, не было для нее новым, она знала эти мысли, но первый раз здесь, перед лицом суда, она почувствовала странную, увлекающую силу его веры. Ее поразило спокойствие Павла, и речь его слилась в ее груди звездоподобным, лучистым
комом крепкого убеждения в его правоте и в победе его. Она ждала теперь,
что судьи будут жестоко спорить с ним, сердито возражать ему, выдвигая свою правду. Но вот встал Андрей, покачнулся, исподлобья взглянул на судей и заговорил...
Вдруг их окружило человек десять юношей и девушек, и быстро посыпались восклицания, привлекавшие людей. Мать и Сизов остановились. Спрашивали о приговоре, о том, как держались подсудимые,
кто говорил речи, о
чем, и во всех вопросах звучала одна и та же нота жадного любопытства, — искреннее и горячее, оно возбуждало желание удовлетворить его.
— Как только найду кого-нибудь,
кто бы взял мою работу. Ведь я тоже жду приговора. Вероятно, они меня тоже в Сибирь, — я заявлю тогда,
что желаю быть поселенной в той местности, где будет он.
— Неверно! — ответил доктор. — Мы себя бережем, должны беречь! И очень ругаем того,
кто бесполезно тратит силу свою, да-с! Теперь вот
что — речь вы получите на вокзале…
— За
что судили сына моего и всех,
кто с ним, — вы знаете? Я вам скажу, а вы поверьте сердцу матери, седым волосам ее — вчера людей за то судили,
что они несут вам всем правду! Вчера узнала я,
что правда эта… никто не может спорить с нею, никто!
Неточные совпадения
Кто там? (Подходит к окну.)А,
что ты, матушка?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой,
что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают,
что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А
кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А
кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот
что худо!